Французский ангел в кармане. Наталья Солнцева
плечо и уже через пару часов становилась такой тяжелой, словно ее наполнили булыжниками. Ноги постоянно промокали, и Клавдия ходила с насморком, охрипшая, сильно кашляла. Через неделю она пришла к выводу, что лучше будет зарабатывать меньше, но она найдет себе место где-нибудь в подземном переходе, чтобы было не так мокро и холодно.
Свежие газеты разбирали неплохо, хотя Клавдия не умела громко зазывать покупателей, как другие. Честно говоря, ей было неловко, что она, интеллигентная женщина, с высшим образованием, хороший специалист, вынуждена стоять в подземке и продавать газеты. Слава богу, что у нее очень мало знакомых, а то пришлось бы постоянно сгорать от стыда.
Она выбрала район подальше от дома и от бывшей работы. С одной стороны, все складывалось не так уж и плохо, если учесть обстоятельства. Зарабатывала Клава немного, но на еду хватало, и, откладывая ежедневно небольшую сумму, она надеялась, что в итоге сможет купить себе новые ботинки.
Целый день мимо нее проходили тысячи людей: женщины, мужчины, дети, старики, москвичи и приезжие, русские, кавказцы, азиаты, негры, иностранцы – бесконечная череда лиц, тел, глаз, голосов. Она убедилась, что таких, как она, не так уж мало. Но достаточно много и вполне обеспеченных людей, прилично одетых, уверенных в себе, веселых. Изредка по непонятной причине в подземку спускались так называемые «новые русские», в шикарных длинных пальто нараспашку и в развевающихся шарфах, благоухающие французскими одеколонами. Они на ходу разговаривали по телефонам, перебрасываясь между собой одним им понятными фразами, курили дорогие сигареты и никогда не брали у Клавдии сдачу. Они принимали ее за нищую, считая ниже своего достоинства посмотреть в ее сторону еще раз.
Рядом с Клавдией облюбовали себе местечко попрошайки, которых она невольно сторонилась и потом мучилась угрызениями совести. Почему-то этот сорт людей был ей неприятен. Она не могла пересилить себя, испытывая к ним непреодолимое отвращение и брезгливое презрение. Это было самое дно жизни, которое наводило на нее ужас. Она боялась самой себе признаться в том, что боится подобной участи, тем самым как бы предполагая возможность для себя такого будущего.
Клавдия очень уставала. Она вставала утром, пила чай и ехала за газетами. Потом целый день проводила на ногах, голодная, в удушливом пространстве подземки, среди бесконечного потока людей, звона мелочи, крика попрошаек, ругани и разборок других продавцов, в шуме и гаме, мелькании рук, мятых рублей. В переходе продавали все, что угодно, – сигареты, цветы, пирожки, очки, носки, косметику, зонтики, сумки, сушеные грибы и много чего еще. Бомжи собирали бутылки, устраивая между собой драки; под ногами путались маленькие чумазые цыганчата, дергали за одежду, заглядывали в глаза и назойливо скулили.
Возвращаясь домой по ночному городу, Клавдия уже не имела сил даже обходить лужи, поэтому каждый день ноги были мокрые, кашель все усиливался, а настроение падало. Дома она ужинала тем, что успевала купить по дороге, и замертво сваливалась в постель. Как ни