Проклятие махараджи. Светлана Сервилина
на шикарный прием у Бахговата.
Лестеру казалось, что он вполне убедительно ответил, но Форстер недоверчиво качнул головой и пристально посмотрел на товарища.
– Порой бывает тяжело устоять перед заманчивым желанием ненароком вмешаться в чужую жизнь, – после короткой паузы многозначительно проговорил он, – ну что же, тогда до завтра.
Вилфорд Лестер стал частым гостем в особняке индийского махараджи. Он бывал не только на торжественных приёмах и праздниках, но заходил по вечерам, когда сестры музицировали в большом зале. Хозяин дома не выказывал своей симпатии офицеру английской армии, зато его дочери кокетничали с ним и принимали, как близкого друга. Это были милые домашние посиделки с задушевными разговорами, которые могли начаться с воспоминаний о детстве, а закончиться жаркими спорами об искусстве. Вилфорда с необычайной силой тянуло к красавице Нилам, но их физическая близость ограничивалась лишь короткими случайными прикосновениями кончиков пальцев во время беседы. Когда это происходило, он чувствовал необыкновенный восторг и непонятное смущение. Его щеки предательски пылали, и он, помахивая ладонью перед лицом, с досадой сокрушался:
– Как сегодня душно!
Мужчина тщательно скрывал свои чувства к девушке, боясь ненароком обидеть её даже взглядом, полным животного желания. Лестер знал, в какой строгости воспитываются сёстры, поэтому вёл себя по-джентельменски, контролируя всякое плотское проявление любви.
В начале лета со стороны Индийского океана пришел муссон. Грозовые ливни, идущие не переставая, размыли дороги, и Вилфорд на неделю застрял в соседнем городке. По службе ему и раньше часто приходилось ездить в другие провинции, но это были короткие командировки, не более чем на пару дней. Он с тоской смотрел в окно, в котором, как в зеркале, отражалось лишь его измученное лицо с небритой щетиной. Казалось, весь мир погрузился в нескончаемый сумеречный водоворот. Он беззастенчиво накрыл индийское побережье густым серо-фиолетовым шатром. Вилфорд задыхался от вынужденного безделья и невыносимой влажности. Он с изумлением наблюдал за местными, которые выходили из своих ветхих лачуг целыми семьями и опускались на колени прямо в липкую густую грязь, воздавая благодарения своим богам. Охристо-желтые вспышки молний освещали их исхудалые смуглые лица, натруженные жилистые руки и сутулые спины. Босые дети и взрослые топтались, приплясывая, на раскисшей скользкой земле, безумно радуясь ливню. Для них дождь означал урожай, а, значит, жизнь. А для молодого английского офицера жизнь на это время замерла. Он вдруг физически почувствовал, как ему не хватает Нилам, её голоса, взгляда, улыбки. У него пропал аппетит, стала мучить бессонница, сердце ныло, губы по ночам шептали одно-единственное имя. Он понял, что болен, и от этой болезни есть только одно лекарство – быть рядом с возлюбленной. Как только водная стихия немного затихла, он стал спешно собираться домой. Целых две недели Лестер не видел Нилам, и эти долгие