Монолог Сперматозоида. Михаил Краснянский
плохого не сделала. Мне захотелось на горшок, но только я подумала сказать об этом, мама схватила меня одевать, и я быстро забыла. Мама одевает меня очень быстро. Она крутит меня и всё время дергает, как я свою деревянную куклу Зину. Три раза дерг за одну ножку, три раза за другую – и вот я уже во всех своих штанах. За штанами идут носки. Мама их всегда очень долго ищет. Наверно так надо, потому что вообще-то носки всегда валяются на самом виду. Только я вспоминаю про горшок, раздается мамин крик: "Где эти собачьи носки?", хотя бабушка говорила, что они вовсе верблюжьи. Носки я хорошо вижу, но искать их очень интересно, и я молчу и принимаюсь их с мамой искать. Про горшок я опять забыла. Мама сначала засовывает голову в мой шкафчик, потом высовывает голову и выкидывает из шкафчика все вещи. Носков, конечно, там нет, потому что они спокойно лежат на столе прямо перед носом. Но мы с мамой еще залезаем под кровать, потом под шкаф, потом в мой ящик с игрушками (как интересно!), потом мама смотрит на люстру, где носки один раз действительно висели. Наконец мама зло ударяет кулаком по столу и попадает прямо в эти собачьи носки… После носков мама надевает на меня пальто и ботиночки и бежит причесываться. Стоять в коридоре мне жарко и скучно. Тут я вспоминаю про горшок.
– Какать! – кричу я. – В яслях покакаешь, – кричит мама из ванной. – Тут всего через дорогу перейти. – Ка-акать!! – все равно ору я изо всех сил и начинаю снимать пальто, потому что мне очень жарко. Подбегает мама, одним рывком сдирает с меня всё и плюхает меня на горшок.
– Алик! – кричит она папе, – я опаздываю, мне опять вкатают выговор. Зашвырнешь ребенка в ясли сам (ребенок – это я!). Мама уходит. Я сижу на горшке в коридоре. Перед моим носом ящик с обувью. Это очень интересно. Если потянуть папин ботинок за шнурок, получится очень хороший паровозик. У-у-у – ботинок поехал вокруг горшка. Но только ботинок коричневый, а паровозики-то черные! А вот как раз щетка. Сейчас мы намажем ботинок черненьким кремом. – Готово? – подбегает папа. – Готово, – говорю я, – намазала! Папа поднимает меня с горшка. – Ничего не сделала, только голову морочила, – говорит он и легонько шлепает меня по попе. А я забыла совсем про горшок, так интересно было с папиным ботиночком! Папа пытается оттереть ботинок, а также мои и свои руки от сапожного крема и начинает меня одевать. Одевает он меня не так быстро, как мама, зато меньше дергает, потому что все штаны надевает на меня сразу. При этом как-то получается, что на одной ножке сверху синяя штанина, а на другой – красная. Мне так очень нравится, а папа ругается на штаны, а потом говорит: «Пустяки! Идти всего через дорогу!». Папа гасит в комнатах свет, зашвыривает горшок ногой в ванную, а меня через дорогу – в ясли, как мама велела.
Жить очень страшно. Если переходить дорогу и не держать бабушку за руку, то на тебя наедет машина и отрежет ножку («мой зайчик, мой мальчик попал под трамвайчик»). Если не будешь слушаться маму, то тебя заберет дядя милиционер и наругает, а если не слушаться бабушку, то придет