Научи меня любить. Есения Светлая
кроме того, что играть на нескольких музыкальных инструментах и прекрасно танцевать? Принесли ли ей пользу эти умения? Он взял ее под свое крыло, поклялся беречь и защищать. И не требовал от нее делать чего-то большего, чем было в силах Яны. Ни уборки, ни готовки, ни работы какой-то. Она, конечно, и научилась, и справилась. Яна просто молодец. Она – его любимая – очень сильная девочка, всегда справляется с любыми трудностями.
Сашка смял так и незажженную сигарету и бросил ее в узкую фарфоровую вазочку с чуть отколотым краем. Она стояла тут, возле кашпо с цветами, заменяя пепельницу. Все, абсолютно все в этом доме – до тошноты – по стилю. Нужно переодеться, отвезти жену в соседний город, на эту чертову встречу.
Янка бегала по квартире в одном нижнем белье, нарезая круги от ванны к спальне. Когда Сашка, заходя в комнату с балкона, попытался ее поймать и прижать к себе, она вырвалась, раздражённо бросив:
– Саш, не мешай хотя бы. У меня чулки порвались, мне уже одетой быть пора, а я тут ищу из старых…
– Чулки? Дорогая, ты не перепутала? Вообще-то у вас музыкальный вечер!
Янка остановилась в дверях, недоуменно посмотрев на мужа.
– Саш, ты что – ревнуешь? Я же тебя несколько раз спросила. И сейчас говорю, поедем вместе.
– Яна, ну я же без смокинга, забыла? – ехидство, вот гадство, сочится в каждом слове.
– Саша, да мне все равно, хоть в джинсах. Я о тебе беспокоилась, потому так и сказала. Это ведь ты стесняешься сам себя!
– Не говори ерунды, Ян! И я не поеду, мне нечего там делать! Думаю, ты уже большая девочка, чтобы суметь постоять сама за себя!
Яна поджала губу, но ничего не сказала и, закрыв за собой дверь, скрылась в комнате.
Ну нет, так нет. О чем еще говорить! Видимо, ей очень хочется пощекотать себе нервы. Пусть едет…
19
Щемящая душу тоска и, одновременно с ней, какая-то безликая опустошенность – беспричинно, казалось, поселились где-то внутри. Не дышалось, не думалось ни о чем. Автобус постепенно набирал скорость, петлял по улочкам, убаюкивал равномерным покачиванием.
Два часа езды до родного города. Сколько чувств вдруг растревожила эта поездка, воскрешая воспоминания, слившиеся, как и пейзаж за окном, в сплошную линию из беспорядочно разбросанных кадров какого-то нелепого кино.
Вот стела на выезде из города. Рабочие старательно красят ее синей краской, так напоминающей Яне ненавистные больничные стены. Две сваренные вместе металлические трубы, а посередине – ажурная ковка, на ней – неровно вырезанные буквы названия этого небольшого городка.
Яна прекрасно помнила свои ощущения, когда впервые они приехали сюда с Сашкой. И как она смотрела на эту диковинную архитектурную пошлость – с безразличием. Стояла глубокая осенняя ночь. Город встречал ее тусклыми огнями, пугая своей провинциальной отрешенностью…
Сашка каждый раз, как только возвращается с рабочей вахты, фотографирует на телефон эти корявые буковки на стеле и присылает в сообщении: "Вот, я уже еду,