Лунный лик. Рассказы южных морей. Приключения рыбачьего патруля (сборник). Джек Лондон
чувствовался страстный охотник, напавший на свежий след зверя.
Наконец он сделал несколько шагов вниз по ручью, набрал полный таз земли и снова занялся промывкой.
– Пять! – сказал он по окончании работы и, как прежде, повторил: – Пять!
Он несколько раз проделал подобные операции, обнаруживая все меньшее и меньшее количество золотых крупинок. Последняя промывка дала единственную блестку, и тогда золотоискатель решил сделать перерыв; он разложил костер из сухих веток и закоптил на нем таз. Закончив эту работу и внимательно осмотрев таз, он удовлетворенно кивнул головой: на таком фоне ни единая блестка не убежит от его зоркого взгляда.
Он спустился еще ниже по ручью, и следующая промывка дала ему опять одну блестку. Последующий ряд промывок, несмотря на самую тщательную работу, золота не дал совсем. Но странное дело: по мере того как уменьшалось количество золота, повышалось радостное настроение золотоискателя; неудачи не только не огорчали его, но, напротив, убеждали в чем-то предполагаемом и желанном. Наконец он вскочил на ноги и воскликнул:
– Лопни я на месте, если это не здесь!
После того он стал подниматься вверх по течению от того места, где начал работу. Число золотых блесток все росло.
«Четырнадцать, восемнадцать, двадцать одна, двадцать шесть», – запоминал он. У пруда он наскочил на тридцать пять блесток.
– Жаль! Это можно было бы уже сохранить, – произнес он с сожалением и выплеснул воду.
Солнце стояло высоко.
Человек все шел вперед и вперед, вверх по течению, промывал таз за тазом, причем число золотых крупинок снова стало уменьшаться.
– Замечательно! – опять воскликнул он, обнаружив в последнем тазу единственную крупинку. Пять-шесть промывок ничего не дали… Тогда он поднялся на ноги и радостным взглядом окинул окрестность.
– Да-с, госпожа жила! – сказал он, словно обращаясь к кому-то, засевшему в откосах. – Такое-то дело, сударыня! Дело мое в шляпе, и не сомневайся, что я завладею тобой.
Он поднял голову и взглянул на солнце, застывшее в безоблачной лазури. Затем пошел вниз по ручью, вдоль выкопанных им ямок, немного пониже пруда, перешел через ручей и исчез за деревьями. Но еще долго доносился оттуда его голос.
Через некоторое время раздался стук подкованных сапог; зеленые ветви подались вперед, отшатнулись и, словно в какой-то борьбе, заколыхались взад и вперед. Послышался скрип и типичный шум тяжелого металла, бьющегося о камень. Голос человека с каждой минутой становился все выше и резче. Что-то крупное и грузное пробивалось вперед, наконец сквозь ветви просунулась лошадиная голова, затем показалась и вся лошадь, а над нею дождем посыпались сорванные листья. Лошадь с изумленным видом оглянулась вокруг, потом опустила морду и стала жадно есть сочную траву; вслед за ней вышла вторая лошадь без седока, но с мексиканским седлом, видимо, служившим уже много лет. Наконец вышел и человек, который расседлал лошадей и