Возмездие. Эрик Ломакс
и варили чай, а потом, ближе к середине утра, продавал это в нашем взводе. Отрывали с руками.
На острове заметнее, что человек вырван из своей среды. Раздавая письма, я обратил внимание, что кто-то всякий раз не может скрыть огорчения, не получив весточки. А еще пара солдат приходила чуть ли не в ужас, завидев конверт со своим именем.
Я подумывал, не перевестись ли на Шетланд, однако 115-мильный переход еще дальше на север на борту какого-нибудь траулера, зимой, да по одному из самых свирепых морей в мире… Нет, это слишком даже для меня. Признаюсь, тяга этого аванпоста викингов была сильна; при каждом воспоминании о его суровых вересковых пустошах и стылом блеске океана я будто слышал голос матери. Но не умолкали и другие голоса, так что я упустил шанс переждать всемирный потоп на крошечном архипелаге – как потерпевший кораблекрушение, зато в безопасности.
Пришел приказ, и тихим мартовским утром я покинул Стромнесс. Тот же жуткий пароходик, который доставил нас на Оркни, деловито пыхтя, выбрался из гавани в пролив Хой-саунд, где в нас вонзили зубы ветер, ливень и волны. В широченной, защищенной от непогоды бухте Скапа-Флоу, под прикрытием бастиона из нахохленных островков, было еще ничего, но едва мы вошли в Пентленд-Ферт, штормовые порывы принялись мотать пароход, как игрушку. Мы с Фергюсоном устроились с подветренной стороны дымовой трубы, где хоть что-то напоминало о тепле, и в самом скором времени промокли до нитки, продрогли до костей и не знали, куда деться от морской болезни. Меня вывернуло прямо на сержантскую шинель, но он словно и не заметил: человек был в другом мире.
Я сделал свой выбор; теперь из меня делали офицера.
Два месяца кряду я сидел вместе с другим сержантом на одном из верхних этажей Эдинбургского учебного центра, где лейтенант-связист без передышки вдалбливал в нас премудрости работы радистом. Учебником служил «Адмиралтейский справочник по беспроводной радиотелеграфии», теоретический фолиант в двух томах. Кроме того, на каждую модель рации имелось свое наставление, и мы вкалывали как проклятые, во всяком случае добросовестный инструктор спуску нам не давал. В середине мая меня перевели на йоркширскую базу Каттерик, штаб Королевских войск связи.
Доложив о прибытии в казарменном блоке Марна-лайнс, я тут же лишился воинского звания. Теперь я был просто курсант, и мои белые погоны и белый околыш фуражки с готовностью сообщали всему миру, что перед вами не пойми что: и не офицер, и не рядовой. Тут выяснилось, что один из нас не выдержал. Едва я обустроился, как уже стоял на плацу с 250 другими курсантами по случаю похорон. Среди старшекурсников случился самострел, когда парня отчислили с предписанием «Вернуть в часть» – позорней не бывает.
После этого отрезвляющего начала нам предстояло семь месяцев учиться, чтобы стать офицерами-связистами, пригодными для войны. Более напряженной и ответственной учебы в моей жизни не было ни до, ни после. Бывшая школа казалась детскими яслями. Мы изучали радиодело,