Синдром войны. О чем не говорят солдаты. Кевин Сайтс
и любознательных умов.
И вот что необходимо выяснить:
Каково это – убивать? Каково это – быть раненым или умереть? Каково это – видеть, как других ранят или убивают в бою? И, наконец, что нужно делать, чтобы с полей сражений суметь вернуться в мирное общество нормальными людьми?
Хотя, как я уже говорил, я не военный, бóльшую часть последних десяти лет я провел в зонах боевых действий, а остальное время пытался осмыслить свой опыт. Мне случалось спасать раненых и оставлять других умирать. Но чаще всего приходилось наблюдать, быть очевидцем. Я был свидетелем того, как убивали людей самых разных возрастов – от почти младенцев до восьмидесятилетних стариков. Я видел, как убивали издалека, сбрасывая бомбы. Видел, как убивали на расстоянии вытянутой руки, когда один человек казнил другого. И то, что я увидел – когда снимал происходящее на пленку и когда рассматривал снятое потом, – изменило меня навсегда. Это и теперь накладывает определенный отпечаток на мой характер и наполняет сознанием собственной значимости, даже самодовольством. Но это же медленно убивает меня в те моменты, когда я полностью осознаю свою причастность.
Работая над книгой, я стремился найти ответы на поставленные выше вопросы. Но это оказалось крайне сложной, а подчас и непосильной задачей. Я хотел связаться с солдатами, с которыми познакомился в горячих точках, откуда вел свои репортажи, и расспросить их о том, что произошло с ними с момента нашей первой встречи. Может быть, после возвращения они столкнулись с теми же проблемами, что и я, и война точно так же покалечила их жизни. Я надеялся, что они помогут мне, научат чему-то новому. Мне и самому было чем поделиться с ними. Работая над своей первой книгой «В горячей зоне: один человек, один год, двадцать войн» и участвуя в различных встречах и презентациях по этому поводу, я понял, что, рассказывая о своем военном опыте и ошибках, смог принять их и примириться с ними. Уверен: если бы солдаты поделились со мной своими историями, это помогло бы и им. Как выяснилось, этой точки зрения придерживаются многие специалисты. Они считают, что главное – найти способ разговорить людей, освободить их от оков молчания, помочь им рассказать то, о чем они не в состоянии говорить.
«Лечение посттравматического синдрома во многом заключается в том, чтобы солдат вспомнил и рассказал о случившемся с ним», – пишет Марлантес в книге «Каково это – идти на войну?». Когда военный начинает говорить, тяжесть его ноши уменьшается.
«Кроме того, рассказы о личном опыте объединяют общество. Так создается или воссоздается коллективная история, а ее участники и слушатели превращаются в свидетелей произошедшего», – утверждает Тик в книге «Война и душа». И продолжает: «Устные признания ветеранов призваны переложить тяжесть пережитого с человека на общество».
Джонатан Шей, бывший психиатр Управления по делам ветеранов, предупреждает в своей книге «Ахиллес во Вьетнаме» (Achilles in Vietnam) о том, какую опасность и для военных, и для общества таят эти нерассказанные