Смерть носит пурпур. Антон Чиж
не без гордости заметил великий криминалист. – Хоть кто-то, да ценит старика Лебедева, которому уготована не менее печальная и одинокая старость: быть забытым друзьями и коллегами, когда он уже не сможет распутывать следы и открывать улики. Буду я сидеть в каморке одинокий, больной, облезлый, точь-в-точь, как Иван Федорович.
– Еще немного, и зарыдает весь вагон, – сказал Ванзаров. – Вашу сигарку они пережили, но эта мелодрама добьет их окончательно. Опасаюсь жертв среди мирного населения. Кстати, когда будете старым и облезлым, не надейтесь, что я буду захаживать к вам на водку. Была охота напиваться без закуски.
– Да ну вас. – Аполлон Григорьевич махнул с досады и, кажется, настоящего огорчения. Воображение его разыгралось, и он невольно представил себя таким вот несчастным стариком. Заметив нездоровую перемену в настроении друга, Ванзаров применил бодрящее средство.
– Все хотел спросить: а каков круг научных интересов господина Федорова?
Лебедев сморщил губы и сделал задумчивую гримаску, отчего усы встали торчком.
– Да как вам сказать…
– Скажите как есть. Что-то необычное?
– Скорее не совсем в русле традиционной науки, – сказал Лебедев. – Насколько я помню, Иван Федорович поначалу увлекался теорией прозрачного металла. В целом идея здравая, применение можно найти где угодно. Но вот с результатом оказалось неважно. Затем он принялся за разыскания сплава, который при резком изменении температур возвращался бы в заданную форму. Представьте: исследователь Северного полюса вытаскивает на морозе палку, а она вмиг раскрывается палаткой.
– С этим гениальным изобретением дело тоже не продвинулось.
Аполлон Григорьевич был вынужден согласиться.
– Последнее, что он мне рассказывал, тоже выглядело необычной идеей. Представьте, ему вздумалось изобрести металлический состав настолько прочный, что при толщине в бумажный лист он мог бы остановить пулю. Талантливо, не находите?
– Идеи оригинальны, – согласился Ванзаров. – Интересно знать, что же он за последнее время изобрел такого, что перевернет нашу с вами жизнь. Неужели металл, которым можно закусывать?
– Потерпите, скоро узнаете, – ответил Лебедев. – Вон уже вокзал Царскосельский с башенками. Только прежде, чем мы вступим в священное жилище Ивана Федоровича, ответьте честно: с чего вдруг вы решили поехать? Это на вас совершенно не похоже. Вот так взять и сорваться с места. Так в чем причина? В скуку не поверю, даже не старайтесь.
Обманывать друга или предложить ему полуправду было выше сил Ванзарова. А говорить правду решительно не хотелось. Тем более что за правдой скрывались одни только подозрения и настолько шаткие выводы, что касаться их раньше времени не стоило. Не мог Ванзаров признаться в том, что его посетило странное предчувствие, что-то вроде зова интуиции, который он беспощадно отгонял от себя всегда. Предчувствие было настолько же недобрым, насколько расплывчатым. Логика не оставила бы от него мокрого места и была бы права. Разве такое