Книга трипов. Странствия и перемены. Глеб Давыдов
спросил я по-английски.
– 500 сирийских лир, – ответил он.
Зонтик был неплохой, но явно не стоил десяти долларов. Прочитав мои мысли, продавец сказал:
– Ок, 300.
– М-м-м…
– Where are you from?
– Russia.
– Oh! Russia – good! I love Russia!!! Only for you – 250.
– Ok, may be later… – я повернулся уходить.
– Ok – 200.
Вернувшись, достаю из бумажника 150 лир и протягиваю их сирийцу.
– 150 – ok?
Он вдруг становится очень серьезен, резко кивает мне и делает жест рукой, означающий, очевидно, что-то вроде «Нет, иди отсюда!».
– No? – удивился я.
– No! – сириец обиженно кивнул, быстро прикрыв глаза и приподняв голову, как бы давая мне понять, чтобы я убирался. – Очень плохо! – по-русски добавил он.
Через десять минут в другой лавке я купил зонт за 100 лир.
Вся эта ближневосточная лживость превратилась в нескончаемый рок, преследовавший нас до самого того момента, когда мы вернулись в Дамаск, чтобы провести там оставшееся до вылета в Москву время. Всего два дня. Вдобавок я сильно заболел гриппом, и так бы вся эта поездка по Сирии осталась одним сплошным темным пятном, если бы за эти два дня в Дамаске не случилось два события, напрочь перечеркнувших все плохие впечатления.
Вот Сук Аль-Хаммидия – старинный восточный базар, крытый рынок, вокруг которого, как лаваш на шаурму, наворачивается все самое интересное в городе. Длинный широкий коридор освещен электрическим светом. Вместо стен – сплошные ряды лавочек и магазинов. Шелка, золото, чайники, шали, кальяны, орехи. Мясные туши, ткани, снова ткани, сладости, драгоценности, игрушки. Продавцы неизменно называют двойную цену. Под ногами мельтешат ослы и оборванные дети. Со всех сторон – крики, суета, сутолока. В глазах рябит от фейерверка разноцветных одежд. Арабы на разные голоса торгуются друг с другом и с чужеземцами. Мандарины, четки, блюдца, подносы. Концентрат пестроты востока. Здесь в очередной раз за эту недолгую поездку я начинаю чувствовать себя богатым заморским купцом в сказочном тридесятом царстве… «Two dollars! Ok, one!» – окрикивают меня продавцы на всех языках мира, пока я невозмутимо шествую по широкой, закрытой полукруглым сводчатым потолком улице этого древнейшего в мире рынка… И тут …все застывает на месте в абсолютной тишине.
Суета рыночной кишки выплюнула меня на небольшую площадь с колоннадой и аркой. За аркой – прямоугольный двор, обрамленный портиками. Ни звука вокруг… Сумерки.
«Кто-то большой остановил внутренний диалог» – такая стояла здесь тишина. Тишина эта будто имела свое собственное сознание, и сознание это было чистым и великим.
Это двор легендарной мечети Омейядов. Высоченные колонны неподвижно подпирают своды коридоров. В аркадах мерцают светильники. Персонажи на мозаиках начинают оживать. В сумерках, по крайней мере, создается такое впечатление,