Мятежная весна. Морган Родес
король Гай так любил, когда у него вымаливали прощение. Это редко помогало, но удовольствие он получал.
«Доведет тебя, принцесса, до беды такая вот гордость», – подумал принц.
– Магнус, – обратился к сыну король, – как, по-твоему, нам следует поступить в свете вскрывшихся обстоятельств? Получается, я тебе шлюху просватал?
Магнус не удержал короткого смешка. Клео покосилась на него, точно пырнула острым куском битого стекла, но смеялся принц отнюдь не над ней.
– Шлюху? – переспросил он. Отец в кои-то веки поинтересовался его мнением, и этой возможностью грешно было не воспользоваться. – Как по мне, девушка всего лишь созналась, что единожды обнималась с государем Эроном, юношей, которого прочили ей в мужья. Возможно, с тех пор они осознали, что напрасно поддались порыву, продиктованному страстью. Откровенно говоря, я не склонен, подобно тебе, видеть в этом такое уж преступление. На всякий случай, если ты вдруг не знаешь, могу сообщить, что и сам я не девственник…
Такая откровенность могла повлечь за собой самые разные последствия – как добрые, так и дурные. В животе забурчало. Магнус привычно удерживал на лице самое безмятежное выражение, ожидая, чем кончится дело.
Король откинулся на троне, хладнокровно созерцая своего отпрыска.
– А что ты скажешь по поводу ее признания в попытке солгать мне?
– Я бы на ее месте не задумываясь сделал то же, лишь бы сохранить свою добрую славу.
– И ты полагаешь, я должен простить ей подобную опрометчивость?
– Решать, конечно же, тебе.
Краем глаза Магнус заметил недоуменный взгляд Клео. Она смотрела на него, явно не веря, что он возьмется ее защищать.
А он на самом деле не защищал ее. Он просто воспользовался случаем проверить, насколько терпим король к своему сыну и наследнику, уже достигшему восемнадцати лет. Теперь Магнус был мужчиной, а мужчине не пристало ежиться и шарахаться, страшась возможного гнева отца.
– Нет, – настаивал король. – Я желаю знать твое мнение. Скажи, что, по-твоему, мне следует делать. Очень хочу услышать это от тебя!
В голосе Гая звучало явное предостережение – так гремит трещотка на хвосте у змеи, готовой напасть.
Магнус пропустил его мимо ушей. После того как с балкона прозвучало неожиданное объявление, сделавшее его женихом Клео, ему как-то вдруг стало наплевать на всякие там последствия. Помнится, в тот момент Магнус бросил на отца ошарашенный взгляд – и ответный взгляд короля был тверже стали. Сразу стало понятно: возьмешься спорить – и весьма, весьма пожалеешь!
Принц был далек от того, чтобы недооценивать своего отца. Шрам на лице служил ему постоянным напоминанием о том, что бывает, если хоть в чем-то ослушаешься. Король без колебаний мог причинить боль тем, кого он якобы любил. Даже мальчику семи лет от роду, залюбовавшемуся красивым кинжалом.
Отец желал по-прежнему играть в игры, но Магнус больше не был его пешкой. Он был будущим королем Лимероса. Да что там, отныне – всей Митики. И он тоже мог поиграть. Особенно если видел шанс победить.
–