Обри Бердслей. Мэттью Стерджис
– если можно верить его свидетельству – уже нарисовал иллюстрации к поэме Элизабет Браунинг и представил их Маршаллу в надежде, что рисунки можно будет использовать в афишах. Однако они были сочтены непригодными для этой цели, и Маршалл попросил Бердслея, которого вызвал к себе по какому-то другому делу, вернуть их автору. Обри посмотрел рисунки и решил создать собственную серию на эту тему.
Установить точную хронологию сохранившихся работ Бердслея во время его учебы в Брайтонской средней школе трудно, но в рисунках 1888 года уже видно несомненное мастерство. Техника рисования прекрасная. Портреты Никколо Паганини и Сары Бернар, а также иллюстрация к «Двойной игре» Уильяма Конгрива, драматурга, стоявшего у истоков британской комедии нравов и прозванного английским Мольером, указывают на уверенное владение карандашом, глубокую проработку деталей и пробуждение интереса к гротеску. Рисунки, которые Обри сделал для «Флейтиста из Гаммельна», дают более полное представление об этом прогрессе. Они выполнены светло-коричневыми чернилами, и в них можно видеть плавную текучесть линий, не встречающуюся в предыдущих работах юного художника. Гротескный аспект сюжета, отраженный в рельефных контурах крыс, собравшихся вокруг головки сыра, намекает на влияние Кейт Гринуэй, одного из самых любимых книжных иллюстраторов Бердслея того периода. Рисунки Гринуэй к «Флейтисту из Гаммельна» стали достоянием публики лишь в 1889 году, но дух ее творчества заметен в иллюстрациях молодого Бердслея.
Он показал свои рисунки Маршаллу. На директора произвели впечатление техника и сила художественного замысла, и он решил проиллюстрировать ими программу представления. Скотсон-Кларк признал превосходство рисунков Бердслея, но, несомненно, был шокирован бестактностью друга. Между ними легла тень отчуждения.
Представление «Флейтиста из Гаммельна» состоялось 19 декабря. Для Бердслея это был вечер непрерывного триумфа. Такое редко выпадало на долю кого-либо из школьников. Одиннадцать его рисунков оказались в программе, но величие момента несколько омрачало уведомление с извинениями за то, что «из-за отсутствия опыта в подготовке иллюстраций для фотогравюры» репродукции сильно уступали в качестве оригиналам. Это было второе напоминание о разнице между оригинальной художественной работой и печатной репродукцией. Изящество и детализация рисунков действительно во многом были утрачены, но они сохраняли частицу былого очарования, и публика, незнакомая с оригиналами, восхищалась ими.
Как обычно, Бердслей сыграл видную роль и в представлении. Он снова прочитал рифмованный пролог, и его выступление в качестве вестника богов Меркурия снискало общие похвалы. В комической опере Обри довольствовался второстепенной ролью, но даже здесь он сумел произвести впечатление. Один беспристрастный зритель вспоминал его как долговязого 16-летнего юношу, который внес в представление дух зрелости и выглядел почти так же убедительно, как мистер