Демиургия (сборник). Виталий Орехов
и смерти. Мы столкнулись с… А почему мы столкнулись? Может, мы ехали по узкой дороге. Да, точно, дорога была проселочная, и автомобиль свалился в канаву? Нет, я помню удар. Лобовое столкновение. О! Треск стекла. Что-то… что-то… Кажется, я помню последние доли секунды. А… Дерево. Мы врезались в дерево, точно. Основной удар пришелся на мою сторону. Почему мы врезались в дерево?… Столько вопросов. Боже, как болит голова…
…
Боль в груди очень сильная. Острая боль. Зато уже не давит. Мне кажется, я был в отключке дня три. Видимо, мне провели операцию. То, что я сделал такое суждение, уже свидетельствует о том, что мыслительная функция восстанавливается. Вернемся назад. Мы ехали. Шел дождь. Проселочная дорога. Да, помню. Мы выехали из Ле-Шателье. Домой. Мы оставили Викторию у родителей Марлен… «Такой сильный дождь для июля, можете, подождете, пока он кончится, и потом поедете?» «Подождете… Поедете «Боже, где Марлен…
…
Не знаю, сколько я уже лежу так. Кажется, я уже могу говорить шепотом. «Пить…» Почему все просят именно воды? Потому что правда очень хочется пить. Как это я забыл о жажде? Мысли путаются. Кто-то подходит. Каблуки, тук-тук-тук-тук. Значит, женщина. «Кэролайн! Во второй палате сделай укол тригидрола! Наш с Форда заговорил». «Так вколи ему еще снотворного». Не надо, Кэролайн, что с моей женой, Кэролайн… Что с Марлен… тяжело не уснуть… Тяж… Марлен…
…
Я начинаю вспоминать, кто я, и что произошло. Это была авария. Наш автомобиль. Кажется, было светло, значит, был день. Нет, я помню дождь и тучи. Дождь хлестал и бил по лобовому стеклу. Дворники носились как угорелые. Туда-сюда, туда-сюда… Начинает болеть и кружиться голова. Мне кажется, что-то колют, чтобы я не чувствовал боли. От этого мысли немного путаются. Что было потом? Было, бело. Было потом…
…
Я не умер. Я сужу о том, что мыслю. Я не умер. Кажется, я могу пошевелить пальцем правой руки. Я где-то в теплом помещении. Что-то гудит. Похоже на генератор. Только света не вижу. Мне до сих пор темно. Пахнет спиртом и йодом. Кроме гудения нет звуков. Я лежу на чем-то, что я могу ощутить рукой. Появилась тупая боль в груди. Дышу, спокойно и тихо. Я слышу запахи, значит, уже без кислородной маски. Рядом со мной ехала Марлен. Марлен!!!…
…
Не могу открыть глаза. Что-то очень давит на грудь. Нет. В груди. Пытаюсь позвать Марлен. Я не слышу своего голоса. Боли нет. Только очень давит сильно… Вокруг темно. Тьма находит на меня….
…
Бело. Вокруг бело… Что-то красное… в груди больно. Где Марлен?…
Купе
Гудок паровоза вывел меня из состояния задумчивости, в которое я погрузился, засмотревшись на горные пейзажи за окном. Я сидел в своем купе с Марлен и думал о том, что это был первый раз за долгое время, когда мы с ней вместе поехали отдыхать. После аварии я около полугода не мог ходить без помощи трости, пока, наконец, не встал на ноги. Ни о какой службе на долгое время не могло быть и речи, и мы решили, наконец, отдохнуть