Зеленый мост. Ольга Апреликова
я встану во второй ряд и все, – вежливо сказала Мишка. – Меня будет незаметно.
– Ладно, только ты и отдельно сфотографируйся, – велела Классная, погрозив пальцем с длинным, как у дракона, синим со стразиком ногтем. – Ты же часть нашей жизни, Косолапова, мало ли что ты не хочешь, а в альбоме должна у всех быть. Ведь девять лет в одном классе!
Мишка не стала напоминать, что вовсе и не в одном, что год между четвертым и пятым классами она пропустила, а до того училась с другими ребятами. Для Классной с пятого класса она своя, хоть она о Мишке ничего и не знает. И Классная ей – своя. Добродушная тетечка, но временами свирепеет на ровном месте. Вообще-то с давних пор Мишка зря к ней старалась не приближаться: уж очень она громко разговаривала. А сейчас даже немного пугала: крупные кудри на ожиревшей, просвечивающей розовеньким голове казались твердыми, как сложная конструкция из крашеных черным втулок от туалетной бумаги, и отливали синеватым блеском: синее платье, синее колье, синий маникюр, перстень с синей стекляшкой и даже подводка синяя. И даже пахло от нее, кажется, чем-то синим. Мишке хотелось зажмуриться от такой космической нарядности, но она вежливо кивнула и тихонечко отошла в сторонку.
Так что фотографироваться она пошла как есть, причесалась только немножко. Некоторые девчонки ворчали, что она испортит фотку, но Мишке было плевать. Выздоровевшая Танька в розовом платье, делавшем ее похожей на колбасу с перетяжками, с сантиметровым слоем тональника на лице, чтоб заштукатурить следы от ветрянки, ничего им не испортит, ага, и лохматый Кулябкин в клетчатой красно-черной рубашке не испортит, и прыщавый, как мухомор, вороватый Крысаченко не испортит, и его пассия Исимова в черном с люрексом платье, с бюстом взрослой тетеньки и от помады кровавым, как у обожравшегося вампира, ртом не испортит, и сами девки, в свои пятнадцать напялившие лодочки на каблуках и вечерние платья вместо школьной одежды – тем более. Несколько мелковатых девчонок в блузках и юбках и парнишки в костюмах казались рядом с этими расписными кобылами сущими детьми – и вот этих-то ребят фотографы и поставили в первый ряд, пытаясь замаскировать зеленые и розовые платья, толстые локти и крутые гладкие бока. От девчонок пахло всевозможными ароматами – Классная аж чихнула. Наконец распустили, и Кулябкин, чтоб скорей отвязаться, пошел отдельно фотографироваться первым – и под софтбоксами в своей фланелевой рубахе вдруг стал похож на актера из американского вестерна. Мишка потрогала для уверенности волшебные браслетики и пошла второй – сфоткаться и в столовку, спокойно пообедать, пока урок и там никого. Встала к серому заднику. А фотограф поднял голову от камеры и сказал:
– Ой. Замри. Божики-ежики, какой красивый ребенок!
Второй фотограф оглянулся и хмыкнул:
– Эта – да! Природная красота! Я такую только на дореволюционных фотках видел! Куда уж этим крашеным!
Хорошо, что девчонки, роняя расчески и помаду, опять сбились в кучу в углу кабинета у настольного зеркала и фотографов не слышали. Зато слышал Игнат:
– А