Подлинные имена бесконечно малых величин. Сергей Дигол
стал взрослым, так и не перестав быть ребенком. Да и в тюрьму он попал совсем мальчишкой, в двадцать один год, имея за спиной три года стажа домушником и около тридцати обчищенных квартир, при том, что следствию удалось доказать его причастность лишь к двум кражам. Он вспоминал себя того, наглого и побитого жизнью ребенка и видел себя сегодняшнего, зацикленного как маленькая девочка на детской горке. Вот она карабкается по лестнице на горку, запинается о последнюю ступеньку и растягивается на верхней площадке. С ревом тянется к издерганной матери, вздрагивает в ее объятиях, успокаивается и с веселым визгом съезжает вниз, чтобы оказаться у подножия горки, на верхней площадке которой она вновь устроит плач и вой.
Нику тоже бегал по кругу, много лет подряд, и спотыкался в одних и тех же местах. Он сидел на скамейке, рассеянно смотрел на детей и пытался понять, кто она, эта девушка из глазка – спасение или очередная уловка водящей его за нос и по замкнутому кругу судьбы?
Вот, кстати и она – выходит и действительно из четвертого подъезда. Поднявшись, Нику отпустил девушку от себя шагов на двадцать и вышел за ней на улицу Доги. Дошел до перекрестка с улицей Владимиреску, трусцой пересек пешеходный переход и когда понял, что девушка вот-вот запрыгнет в троллейбус, побежал по-настоящему.
Вместе они доехали до конечной седьмого маршрута, где троллейбус, устав от бесконечного подъема в гору, с трудом поворачивает на улицу Докучаева и еле проползает последние метры до остановки. Вот и предлог поменять район работы, если, конечно, девушка действительно здесь живет. Обчищать квартиры в собственном районе было невозможно, и Нику подумал о Ботанике, идеальном спальном районе с множеством многоэтажек, куда, к тому же, девушке быстрее добираться.
Только бы все сошлось, повторял он про себя, признавая, что в слишком многое в его жизни не сходится. Мир, будь он неладен, стремительно меняется, вот только сильно ли успокаивает эта без конца повторяемая по телевизору фраза? Как бы то ни было, это было правдой: мир, к которому он привык, изменился до уродливой неузнаваемости. Его не пугала даже сигнализация почти в каждой квартире, хотя может ли не пугать квартирного вора сигнализация? Изменилось, причем не в лучшую сторону, наполнение квартир.
Во-первых, в них появились люди. Мокрушником Нику никогда не был и перед тем, как достать отмычку, молился, чтобы в доме не оказалось живой души. Теперь найти пустую квартиру – даже днем, даже летом, – было занятием не из простых. Домохозяйки, эти женщины от двадцати пяти до пенсии, домработницы любых возрастов, всегда наглые и крикливые, появлявшиеся именно тогда, когда поселяется уверенность в стерильной чистоте квартиры от живых существ. Женщины, сплошные женщины. Женщины с детьми, женщины с любовниками – они ломали намеченные планы, сокращали доходы, рушили дело всей его жизни.
Во-вторых, даже в отсутствии