Современный человек: в поисках смысла. Олег Матвейчев
каким образом дело доходит до такого превращения человека в вещь? Проще всего свалить вину за это на науку, которая вдруг, по какому-то недоразумению стала объективировать человека. Это не могло случиться «вдруг»; если дело дошло до объективации, то это нужно объяснить из самого бытия, объяснить это как одну из возможностей самого Dasein. И Хайдеггер дает такое объяснение. Во-первых, наука – далеко не универсальный феномен, она историческое порождение. Люди могут жить без всякой науки. Человек изначально погружен в мир, его бытие есть бытие в мире. «Каким образом мир дан? Первоначально, не как объект теоретического познания, но как окружающий мир… Предметы – это первично не объекты теоретического познания, но те вещи, какими я занимаюсь, с какими имею дело, – они имеют в себе отсылки к тому, для чего они служат, к их применению, к их полезности… Пространство окружающего мира отнюдь не пространство геометрическое. Оно в существенном отношении определено моментами близкого и далекого… Поэтому ему не присуща однородная структура геометрического пространства. Оно скорее обладает определенными отмеченными местами… Окружающий мир ближайшим образом дан в практическом осмотре. Возможность теоретического исследования возникает лишь после определенного изменения установки… Мы сейчас обсуждаем здесь не акты и не переживания сознания, а определенные способы бытия в мире. Мы определяем это бытие как заботливое устроение дел в мире через обхождение с вещами. Такое заботливое есть всегда и устроение меня самого. Поэтому собственный, настоящий бытийный характер Dasein – это забота» [21].
Другой важный момент состоит в том, что Dasein «определяется со-существованием других действительностей, отличающихся тем же бытийным характером… У всех нас один и тот же окружающий мир, мы в одном и том же пространстве. Пространство – для нас друг с другом, и мы тут друг для друга. Напротив того, стулья в этой комнате лишь наличествуют, они не пребывают здесь друг для друга, и хотя они все в этом пространстве, но они не обладают этим пространством здесь. Итак, бытие в мире – это совместное бытие друг с другом (Mitsein). Этим бытие друг с другом определяется даже и в том случае, если фактически тут нет никого, кроме меня» [22].
Это совместное бытие друг с другом осуществляется в общении. И вот тут-то возникает возможность для неподлинного, несобственного существования Dasein. «Говорение по большей части вовсе не проистекает из изначального знания дела. В широких масштабах речь проистекает из того, о чем знают понаслышке… Речь как вторение характеризуется тем, что сказанное затвердевает в своей общей значимости, а при том удаляется от самой сути дела… По большей части и ближайшим образом мы – это не мы сами. Скорее, мы живем изнутри того, что говорится, о чем судят да рядят, из того, как вообще смотрят на вещи, чего требуют» [23]. Эту силу повседневного, неопределенного существования, эту возможность неподлинного, неличного бытия Хайдеггер называет
Там же. С. 164–165.