Я шел на небо…. Александр Серов
концлагеря. Мог часами рассуждать о сифилисе. Никогда не водил автомобиль, знал все типы машин и презирал механиков… Он прожил пятьдесят шесть лет и десять дней. Ему напророчили умереть в этом возрасте. Одна гадалка нагадала ему пятьдесят пять лет, другая – пятьдесят семь. Во Франции маршал Ланн до самой смерти говорил Наполеону «ты», но в Германии никто и никогда не говорил фюреру «ты».
– Вас волнует наказание? – после небольшой паузы спросил Ройзман.
Ди напрягся в азарте – он знал, что ответит этот русский.
– Проблема возмездия. Нюрнберг. И Токио, – уточнил Морозов. – Война не только на Западе, но и на Востоке, её жертвы.
Китай. Двадцать второе декабря 1944 года.
Мао Цзэдун сидит за столом, на котором стопка из трёх томов китайской энциклопедии, белая эмалированная кружка с крышкой, бутылочка с тушью, кисть, стакан с карандашом и обычной ученической ручкой, под руками – листы чистой бумаги. Справа от стола – карта Китая.
Напротив Мао Цзэдуна сидит один из лучших советских китаеведов, дипломат, способный расположить к себе любого собеседника, человек исключительной силы воли, прекрасно владеющий китайским языком, связной Коминтерна при руководстве ЦК компартии в Особом районе Китая, военный корреспондент ТАСС Пётр Владимиров.
– Оружие является важным, но не решающим фактором войны, – с увлечением говорит Мао Владимирову, склонив голову к правому плечу. – Военными силами и экономикой управляют люди. Атомная бомба – бумажный тигр, которым американские реакционеры запугивают людей. Исход войны решает народ, а не один-два новых вида оружия. Советский народ, народ Китая… Среди политиков немало бумажных тигров. Разве Гитлер не был обречён на поражение? Русский царь, китайский император, японский империализм были бумажными тиграми. Все они свергнуты… Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня. Но если обстоятельства вынудят нас воевать, мы в состоянии вести войну до конца. Единство в партии, единство народа, единство нации – у русских людей это в крови так же, как и у нас.
Мао Цзэдун берёт карандаш, лист чистой бумаги и что-то пишет.
– Первый проект договора коммунистической партии Китая с американцами был подписан в Яньани, и американцы уже в ловушке. Им некуда деваться – только требовать от Чан Кайши уступок. И они добились их.
Встав из-за стола, он начинает расхаживать по кабинету.
– Теперь они требуют уступок от нас, от компартии Китая. Они свято уверены, что могут манипулировать кем угодно!
Мао остановился напротив Владимирова и произнёс с гневом:
– Любое соглашение с американцами или с Чан Кайши – петля для компартии! Для американцев самое главное – выгода. Выгода!
Они торгуют всем, – Мао ухмыльнулся. – Мы делаем вид, что торгуемся. Личный представитель президента Рузвельта мистер Хэрли был здесь.
В дверь негромко постучали.
– Я занят! – крикнул Мао Цзэдун.
Придвинув стул ближе к Владимирову, он сел и взволнованно продолжил:
– Хэрли заявил мне – общественное мнение Соединённых Штатов не поймёт упрямства