Я иду искать. Джослин Джексон
конечно, понимала, может быть, лучше всех остальных, что пожелание «Чтоб ты жил в эпоху перемен» – худшее проклятие, какое только можно придумать. Да и особенно интересной жизни мне не очень хотелось, но я любила, когда что-то интересное случалось на бумаге, под обложкой, которую всегда можно закрыть. Я не была возмущена тем, как эта Ру нарушила наше благопристойное, безобидное веселье. Подумаешь, всего раз. Но Шар я сказала:
– Мы можем сами обсудить «Дом Мирта» после завтрашней прогулки, – и пообещала себе встать пораньше, чтобы дочитать. Да, я готова была обсуждать с Шар её книгу, потому что ощущала вину за предательство. За мысль, которая всего на секунду пришла мне в голову: «Господи, да она и правда как та оранжевая рыба в банке». – Я приготовлю обед, и мы пройдёмся по всем вопросам.
Глаза Шар наполнились слезами – из-за гормонов она стала эмоциональнее – и, наклонившись, она крепко меня обняла. Я обняла её в ответ, ощутив бедром тугой мячик живота. Семья Шар была очень маленькой. Пожилой больной отец и брат-военный, который женился на немке и жил за границей. Я со своей семьёй тоже почти не общалась. Может, поэтому мы так и сблизились, вынужденные поддерживать друг друга.
– Господи, ты просто чудо. А я такая плакса, – сказала она. – Ладно, ладно. До завтра.
Открыв ей дверь, я внезапно увидела Мэдисон. Она стояла на нижней ступени крыльца, босая, в растянутой футболке, в которой обычно спала, и чёрных леггинсах. На лужайке, рядом с ней, стоял мальчик – бледное лицо расплывалось в лунном сиянии, чёрные волосы и чёрная одежда сливались с темнотой. Я застыла у двери.
– Это сын Ру, – шепнула мне Шарлотта.
Услышав наши шаги, Мэд повернулась, улыбнулась и помахала рукой. Она не считала себя преступницей, которую поймали с поличным. Она ничего плохого не делала. Просто болтала с мальчишкой, стоя на лужайке, в золотистом свете фонаря над крыльцом. Но мне всё равно это не понравилось.
– Привет, Мэд, – сказала я, как будто была в курсе, что она всё это время стояла тут. – Кто это?
– Это Лука, – ответила она. – Он тут недавно. Лука, это Эми, моя чумачеха.
– Круто, – буркнул Лука, никак не отреагировав на мой статус. Поднял подбородок в знак приветствия. Волосы у него были чёрные, как у матери, лицо – совсем другое, угловатое. Узкие щёлки глаз, капризный рот, как у рок-звезды. Чёрная рубашка с логотипом какой-то группы, тёмные рваные джинсы, грубые ботинки. Отличная кандидатура на роль плохого парня.
– Рада знакомству, Лука, – неискренне сказала Шар. Ей он тоже не понравился. – Я Шарлотта Бакстер.
– Рада знакомству, – эхом отозвалась я. – Мэдс, пора домой. Завтра в школу.
– Ну перестань, Чума! Ещё десять минут! – взмолилась она.
– Мне кажется, на сегодня хватит, – ответила я мягко, но при этом посмотрела на неё, как суровая мачеха, чтобы она поняла – я недовольна. Она закатила глаза, но сказала Луке «до завтра» и повернулась ко мне.
– До завтра, – буркнул Лука и, ссутулившись, побрёл в темноту.
– Угу, – сказала мне Шарлотта, –