Не упыри. Светлана Талан
Боженька помог ему и из плена бежать, и из окружения выйти, и домой вернуться. А ты подумала, что могло бы случиться, если б ты тогда пошла с Христинкой купаться? Бог тебе жизнь сохранил!
– Все равно не пойду! – сказала я и остановилась у самого порога церкви.
– Доченька! – Тетя всегда так обращалась ко мне. – Вот послушай. Ты уже почти взрослая, скоро школу окончишь, в институт поступишь. Тогда точно не сможешь пойти в церковь, потому что если узнают, то выгонят. А тебе надо сходить – исповедоваться и причаститься. И попросить Бога, чтоб дал тебе другую долю, не такую, как у нас, а лучше. Идем, пока есть такая возможность.
Я согласилась. И пошла, и сделала все так, как велела Тетя. И долго не раздумывала, о чем просить Всевышнего: попросила, чтобы дал мне возможность стать учительницей. Это было мое самое большое желание.
Помню траурную линейку в школе, когда умер Сталин. Тогда все плакали по нему, как по родному отцу. Я тоже плакала. И слезы мои были искренними.
А зимой заболел наш любимец Степочка – сын Тети. Занемог, ослабел, начал худеть и плохо есть.
– Что у тебя болит, ангелочек мой? – допытывалась встревоженная Тетя.
– Ничего, – отвечал он и прикрывал свои голубые глазки.
Потом он начал говорить, что у него болит головка. Пришла фельдшерица, начала давать Степочке какие-то пилюли и каждый день делала ему уколы. Но ребенок таял на глазах, как восковая свечка.
– Сделайте хоть что-нибудь, – умоляла фельдшерицу Тетя, – лишь бы он выздоровел!
– Я и так делаю, что могу, – ответила та. – Но ребенок очень тяжело болен.
– Что у него?
– Менингит.
Тетя открыла сундук и достала единственную новую вещь, которая у нее была – отрез на платье.
– Вот, возьмите, – проговорила она, протягивая отрез. – От чистого сердца.
Мы все подходили к Степочке по очереди, гладили его русые волосики, пытались хоть как-то утешить. Но вскоре он совсем перестал есть и стал худеньким-худеньким, только синие глазки светятся. Ему продолжали делать уколы, но страшная головная боль не проходила. Однажды, когда я вернулась из школы, он попросил меня перенести его на теплую лежанку.
– Мне очень холодно, – тихонько сказал он.
Я взяла его на руки, а он уже стал легонький, как перышко. Положила на лежанку, укрыла кожухом.
– Так лучше? – спрашиваю.
– Да, – отвечает еле слышно. – Но все равно знобит…
А вечером, когда все были дома, наш Степочка тихонько умер. Тетя кричала, рвала на себе волосы, билась о землю.
– Это за мои грехи! – голосила она, не помня себя.
– Да какие там у тебя грехи?! – пыталась унять ее мама. – Мы все не безгрешные.
– Нет! Нет! Это Бог меня покарал за то, что хотела дитя в своем лоне убить! Прости меня, мой ангелочек! Прости, деточка! – убивалась бедная наша Тетя.
На следующий день пришли одноклассники Степочки, принесли венок от школы. Похоронили мы его, насилу оттащили Тетю от могилы – она хотела броситься туда вслед за гробом. С того времени Тетя стала