Гипно Некро Спам. Олег Гладов

      Пётр Борщ был изобретателем. Самородком из глухой деревни, где даже кузницы не было. Он изобрёл ту самую систему, на которой строится принцип действия любого современного комбайна. Изобретатель Борщ изобретал всю жизнь какие-то невероятно простые, но полезные вещи, получил две государственные премии, а патент, проданный японцам (что-то автомобильное, связанное с исчезновением карбюраторов), приносил каждые полгода сумму, во много раз превышающую пенсию. Борщ получил учёную степень, построил огромную профессорскую дачу на берегу водохранилища в глубинке, а в ближайшем областном центре преподавал. Сын Василий, просто чтобы не гневить отца, пошёл по его стопам. Стал работать там же. Сам не заметил, как втянулся. Работал пока из-за возраста и образования лаборантом.

      Он закрывал свою лабораторию. И увидел Её глаза.

      А потом, четыре месяца и три дня спустя, в самом начале жаркого лета, университет праздновал своё пятидесятилетие.

      Пару тысяч студентов и ещё полгорода прыгали на площади перед вузовским спорткомплексом, на грохочущем концерте, где (если верить афишам) выступали сами «Пи$$тоны». А потом – для преподавателей, персонала и их семей в большом университетском актовом зале – концерт артистов областной филармонии.

      Потом начался банкет.

      Декан с женой и дочерью сидели на почётных местах. Концерт был скучный. Вася Борщ выскользнул с балкона, на котором специально устроился так, чтобы незаметно выходить покурить.

      Он не спеша спустился на этаж ниже.

      Прошёл мимо своей лаборатории и, отодвинув засов, вышел на улицу. Прикрыл дверь. Прикурил приготовленную по дороге сигарету. Осмотрелся.

      Он находился на заднем дворе главного корпуса. В многоэтажном колодце с сотнями глаз-окон. Слепых сейчас. Никого в аудиториях. Лабораториях. Кабинетах. Кладовках и библиотеке. Небо быстро затягивало тучами, весь день стояло душное марево, какое обычно бывает перед дождём.

      Василий называл это Преддождье.

      Небо темнело.

      Быстро наступали сумерки.

      Василий прикурил приготовленную и аккуратно размятую по пути сигарету.

      Поднял глаза и увидел Её.

      Она стояла метрах в десяти от него. У двери соседнего чёрного хода, на бетонном козырьке которого вырос небольшой куст акации.

      Она стояла у двери чёрного хода и, зажав в губах сто двадцати миллиметровый ментоловый «мальборо», безуспешно чиркала похожей на футляр губной помады зажигалкой. Удивляясь своему спокойствию, Василий дошёл до неё и, щёлкнув кремнием, поднёс огонь к сигарете. В ту же секунду с неба закапало. Ещё сильнее. Она, втягивая в сигарету огонь его зажигалки, сделала шаг назад, под козырёк. Он, удерживая пламя и прикрыв его рукой, шагнул за ней.

      Дождь рухнул с неба в одну секунду.

      В эту секунду газ в его зажигалке закончился.

      И она, наконец-то (!), подняла глаза на него.

      Через минуту они захлопнули за собой дверь 205-й.

      И сломали ключ в замочной скважине. Они не слышали,