Стулик. Роман Парисов
– ну, а потом я разуверился, переругался с партнёрами и на последнее махнул с Фисой в Барселону, а оттуда в Париж – делать из неё звезду…
Света слушает по-особенному. Выплывая ненадолго из своих задумчивых серо-зелёных глубин, она приливом лишь коснётся ветвистых берегов моего рассказа, дотронется до оболочки фраз, потрогает их участливо, улыбнётся как бы понимающе – и уйдёт обратно, в самодостаточность своих прекрасных глаз.
– А вообще-то я – переводчик. Испанский, английский. Иняз заканчивал!
Света оживилась и длинно затянулась виски-колой. Вот как?.. Так она же как раз учится в лингвистическом колледже, и тоже – английский и испанский! Испанский, правда, не любит Света и не знает, а по-английски – так, ничего…
Подобного всплеска фортуны, обещавшего безумное соитие наших ментальных тел, никак не предполагалось. Ибо если в чём мой невостребованный гений и достигал когда-либо удовлетворения, так это в лингвистических изысканиях. Мои опусы по испанской лексикологии, основанные на собственных исследованиях, на страницах специализированных журналов спорили с трудами академиков. Одногруппники могли быть уверены, что уж Рома-то всегда подскажет какое-нибудь ни с того ни с сего вдруг понадобившееся диковинное слово или крутящийся у всех на языке, но никак не приходящий синоним. А преподаватель по фонетике просто обалдела, когда я в первый же день после прихода из армии продекламировал Лорку всё тем же, что и до армии, шикарным подражательным прононсом. Это воркующее мягкое произношение, эти родные грациозные конструкции никуда не уходят, они всегда наготове, они настолько в крови (и если не в памяти, то в сердце), что даже сейчас, когда язык пригождается раз в полгода, я трансформирую в них любую мысль с лёгкостью артиста, знающего множество ролей. И готов ручаться, что по крайней мере первые пять минут разговора сойду за своего – за носителя, за нэйтив спикера: испанец, конечно, тут же примет за аргентинца, аргентинец за венесуэльца, мексиканец – за чилийца…
– The happiest thing you’ll ever learn, is just to love in the return!.. – вдруг вставляет Света скороговоркой, да с такими бойкими английскими переливами, что я теряю нить… – Ну как, ничего у меня получается? Это из фильма «Мулен Руж». Я несколько раз плакала, пока его смотрела! Это мой жизненный девиз.
– Ага. Высшее счастье из возможных – это любить и быть любимым! И ты… уже знаешь, что это такое?
– Да! У меня был мальчик ещё в детском саду… – Света загадочно улыбнулась и опять потянулась к сигаретам. – Да нет, мы просто целовались! Первый серьёзный мужчина был у меня, можно сказать, год назад…
О! Таким непринуждённым образом подобрался я к волнующей теме.
– Я была тогда ещё совсем девочкой, только начинала работать моделью. В одном ночном клубе, даже, по-моему, в «Мосту», подошёл ко мне мужчина. Разговорились. Ну, я думала, ему лет 30 с чем-то, а он меня принял за 18-летнюю, на мне ещё тогда косметики был килограмм после показа. А когда я узнала, сколько ему, а он – мне… Короче, он сразу же отвёз меня домой, к маме, дал визитку – звони, говорит, если проблемы. Потом мы с ним перезванивались, несколько