Философия психологии. Новая методология. Андрей Курпатов
И помочь такой пациентке нет никакой возможности до тех пор, пока мы не вернем ее в ее же собственную точку обзора. Только это позволит ей увидеть, сколько «сил и средств» сосредоточено в ней самой, увидеть, на что она их тратит – а это думы о болезни и тревога, связанная с отсутствием внешней помощи. Кроме того, там же, в основании себя, она найдет и свои желания, там же она увидит и действительную цель. И для этого нет необходимости что-то рассказывать, доказывать. Достаточно спросить… По-настоящему заинтересованный вопрос, обращенный от человека к человеку, затрагивающий его сущность, подобен указателю на дороге к дому – к его собственной точке обзора.
Нам еще предстоит вернуться к феномену точки обзора, но уже сейчас, имея лишь эти предварительные представления, мы вполне можем осуществить методологический анализ совокупного мировоззрения эпохи. Поскольку же эпицентр психософии – человек, мы уделим особенное внимание именно тем системам, где человеку познающему, а значит, и развивающемуся отведена центральная роль.
Религия
Изначально спонтанно зарождающаяся религия была, естественно, открытой системой, принимая в себя все то новое, с чем сталкивался человек, входящий в пространство создаваемой им культуры. Все находило в его мировоззрении свое место – таковым было язычество, одухотворенное мифом. Свободный и пластичный каркас человеческого мировосприятия не сопротивлялся ничему из своего первичного психологического опыта, ведь, собственно, пока только он и имел место быть. Человек одновременно ощущал себя и центром, и частицей мира. Он был занят своим существованием, удовлетворением своих потребностей и желаний, и его боги были всегда рядом и благосклонно (или не очень) взирали на него с портиков античных зданий.
Миф, обладая поразительной целостностью, мог соединить в себе все и извлечь из этого толк. Мир античного человека не требовал объяснений себя – он требовал созерцания и довольствовался простым описанием.[11] При колоссальном количестве богов и божков античных мифов, отвечающих за различные сектора человеческой деятельности и доступной глазу природы, мы имеем дело с одним и тем же Богом, имя ему – «Миф». Человек этого времени так и поклонялся этому «целостному Богу», всякий раз называя его по-разному. Например, виноградарь благодарил Диониса, который соответствует его «профессиональной» деятельности, однако для древнего грека «конкретный бог» (как, впрочем, и для индуиста, но тут несколько иная ситуация) – это лишь своеобразная эманация одного, единого Бога. Для древнего грека в этом смысле Бог был даже более един, нежели для христианина, – по крайней мере, он ничему не был противопоставлен. Нет ни Ада, ни Сатаны, а тем более греха, как его понимает христианство.
Для древнего грека не существовало таких «различий», как мы их с вами понимаем. И верно, если бы мы спросили его, то он вряд ли смог бы найти сущностные отличия и ограничился бы лишь внешними характеристиками того,
Ренан Э. Жизнь Иисуса. М.: Советский писатель, 1991. С. 142.
Такое же описание Иудеи дохристианского периода дает Э. Ренан: «В этом земном раю, которого до тех пор мало коснулись великие исторические перевороты, в совершенной гармонии со своей страной жил народ деятельный, честный, полный веселья и нежного чувства… Его жизнь, не слишком занятая, оставляла много свободы для воображения».