Демон в моих глазах. Рут Ренделл
type="note">[4]. А тетушка Грейси всегда встречала его из церкви ровно в четыре часа. У Артура остались воспоминания, что она всегда ждала его под зонтом. Неужели тогда по воскресеньям всегда шел дождь и терраса на противоположной стороне улицы всегда была в серой дымке? Теперь этой террасы уже не было – место застроено домами с коммунальным жильем.
Джонсон прошел еще какое-то расстояние по пути, по которому они с тетушкой Грейси всегда ходили домой. Сделав предостерегающий знак рукой, пересек Баллиол-стрит по пешеходному переходу. Порадовался, что автобусу маршрута К12 пришлось затормозить перед переходом из-за него одного. Здесь он спустился по Сент-Джонс-роуд, на которой еще сохранились старые дома, построенные каким-то деловым, но не очень прозорливым предпринимателем в конце прошлого века, с фасадами в голландском стиле. Сейчас деревья на улице перед этими домами перемешались с фонарными столбами.
Служащий прачечной поздоровался с Артуром, и тот холодно кивнул ему в ответ. Джонсон всегда использовал только свой собственный стиральный порошок. Та голубая ерунда, которую прачечная предлагала по цене пять пенсов за маленький пакетик, не для него, благодарю покорно. Артур не доверял служителю загружать свое белье в сушилку, а кроме того, всегда с подозрением относился к другим посетителям, как бы они не украли его белье. Поэтому тридцать пять минут он, не шевелясь и ни с кем не общаясь, провел на скамейке перед барабаном, пока не закончился цикл стирки. Особое удовольствие доставил ему тот факт, что его голубые простыни, белоснежные полотенца, нижнее белье и рубашки намного превосходили по качеству безвкусное, купленное на дешевых распродажах белье в соседних машинах. Пока белье сушилось, Артур зашел в мясной магазин, расположенный по соседству, и в зеленную лавку. Он никогда не покупал продукты в супермаркетах, которые управлялись индусами и которых было, к сожалению, очень много в районе Кенборн-вейл. Джонсон тщательнейшим образом отобрал свои бараньи отбивные и выбрал себе кусочек нежной говяжьей вырезки к воскресному обеду. Три хорошо прожаренных кусочка он съест в воскресенье, а остальное тщательно порубит и употребит в картофельной запеканке, которую приготовит на понедельник. Фунт стручковой фасоли, и покрупнее, пожалуйста, мне совершенно не нужен полный рот волокон.
Назад он возвращался уже другим путем. С бельем, которое было так аккуратно сложено, что его совсем не надо было гладить – хотя Артур все равно гладил его, – он прошел вверх по Мертон-стрит. Улица была застроена все теми же муниципальными домами, такими высокими, что казалось, что их крыши упираются прямо в тяжелое, затянутое тучами небо. Артур с удовлетворением заметил, что детям запрещалось играть на лужайках, которые разделяли эти дома. Поэтому дети или играли прямо на улице, или уныло восседали на скульптурах, расставленных вдоль тротуаров. Скульптуры эти Артуру никогда не нравились – они выглядели так, как будто их вырезали из скелетов доисторических животных; да еще и назывались они Весна, Общественный Разум или Мужчина и Женщина, – однако он полагал, что детям не следует на них сидеть или играть