За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко. Сергей Войтиков
подвергал сомнению самую возможность Политбюро как партийного органа диктовать свою волю главе государства: постановления VIII съезда РКП(б) 1919 г. о примате партии над государством были органически усвоены высшим эшелоном большевистской верхушки – а значит, и большинством партийцев. Соглашаясь с Политбюро в том, что «установившийся порядок ведения дел в Президиуме ВЦИК не может считаться удовлетворительным», Калинин заметил, что сам «мыслил […] улучшение» этого порядка «с другого конца, [а] именно: с возложением большей ответственности на председателя»[120]. С одной стороны, это никак не укладывалось в представления обо ВЦИК как представительном органе пролетарской демократии, с другой – как нельзя более кстати реализовывало установки IX съезда РКП(б) 1920 г. на сокращение коллегиальности и, едва ли не в духе реорганизации коллегий в министерствах александровской эпохи, установления личной ответственности руководителей партийных (и советских) органов. Калинин уже второй раз наблюдал «сугубое внимание» к своей деятельности в качестве председателя ВЦИК, «в такой форме, которая не позволя[ла ему] пройти молча эти постановления»[121].
«С коммунистическим приветом»[122] обратившись к членам Политбюро, всероссийский «староста» напомнил о первом случае грубого вмешательства Политбюро в свои дела и даже позволил себе огрызнуться, завершив послание рядом тезисов.
Как в мае 1919, так и в мае 1920 г., писал Калинин, «наставление Политбюро […] принято при игнорировании меня как члена Центрального комитета партии (курсив наш. – С.В.). / Как тогда, так и теперь у Политбюро имелась возможность запросить меня, но, по непонятным мне обстоятельствам, этого сделано не было ни тогда, ни теперь. / Такого отношения при аналогичных обстоятельствах к другим членам ЦК я не замечал – наоборот, оно (что именно подразумевал Калинин под словом “оно” не ясно: то ли “отношение”, то ли Политбюро. – С.В.) всегда к ним особенно внимательно. / Мне хотелось бы видеть в этом простую случайность и быть уверенным, что своим постановлением Политбюро не имело в виду приостановить [мою] политическую работу как члена ЦК и Председателя ВЦИК, а потому прошу означенное постановление на ближайшем заседании Политбюро пересмотреть»[123]. В четырех абзацах этого текста скрыта масса информации. После учреждения Политбюро среди членов Центрального комитета РКП(б) сохранялась определенная иерархия, причем проштрафившийся советско-хозяйственный руководитель, переведенный на столичную работу из Петрограда, стоял на ее последней ступени и высшим большевистским руководством в качестве полновесного члена ЦК и главы государства не воспринимался. Калинин же свою реальную политическую силу ощущал, выступая в качестве не руководителя советского парламента, а члена ЦК РКП(б). Формально пункт Устава о том, что высшим партийным органом являлся съезд, а в перерывах между съездами – большевистский ЦК, никто не отменял. В 1920 г. всевластие Политбюро еще не выродилось во вседозволенность.