Книга запретных наслаждений. Федерико Андахази
проституток глубоко потрясала своих учениц: все ее роскошное тело как будто пылало огнем, она сотрясалась и раскачивалась на мощном мужском стволе. Любой свидетель поклялся бы, что мраморное лицо Приапа на миг исказилось от наслаждения. Некоторые даже клялись, что видели иногда, как из каменного фаллоса бога наслаждения брызгала густая белая обильная струя, – а это чудо куда удивительнее, чем то, что происходило с Богоматерью из Шпайера, которая порой плакала кровавыми слезами.
Однако же все чудеса, которым Ульва обучала своих дочерей, были просто-напросто мастерскими приемами в сравнении с истинными секретами, доступными только для избранных женщин. Тех, кто поднимался к тайнам высшего наслаждения, всегда было очень мало – может быть, одна на несколько сотен. Избранная – одна из всех – допускалась к чтению книги, которую берегли так, как ни одну книгу на свете: «Librum voluptatium prohibitorum».
А последними избранными были именно три убитые женщины, хранительницы секрета высшего блаженства, которым предназначалось наследовать Ульве. Именно им, помимо матери всех проституток, было известно, где спрятана «Книга запретных наслаждений».
13
– Чтение нельзя почитать усладой для разума и уж тем паче развлечением, – вещал Зигфрид из Магунции с высокой кафедры, обратив взор к трибуналу. – Чтение есть священное деяние, предназначенное лишь для тех, кому выпало читать Писание и нести его свет простецам. Вы, и только вы, доктора Церкви, можете решить, что нам, клирикам, читать на мессе с амвона. И вот что я скажу: не существует причин, по которым чтение может выходить за ограниченные пределы церковной кафедры. Книги создавались не для того, чтобы ими пользовался кто угодно. Господь доверил скрижали Завета Моисею, а не его народу. У простецов нет достаточного разумения, чтобы самостоятельно отличать истинное от ложного, хорошее от плохого, правое от неправого. Для этого существуете вы, пастыри стада. Представьте на мгновение, что бы случилось, если бы книги множились с такой же быстротой, с какой этим мошенникам – при помощи ведовства – удалось скопировать Евангелие!
На самом деле Зигфрид из Магунции заботился не столько о стаде простецов, сколько в первую очередь о смысле собственного существования: прокурор не мог позволить, чтобы его ремесло переписчика оказалось под угрозой исчезновения.
– Господа судьи! Только представьте, что будет, если сатанинская выдумка этих поддельщиков книг разлетится по миру, как семена сорняка на ветру! Что станется тогда с переписчиками, которые не просто пишут, но и следят за подлинностью священного слова? Что будет, если мошенники возьмутся распространять Евангелие? И сейчас я имею в виду не только книги: без бдительного надзора переписчиков сами священные тексты могут быть искажены! Ваши преподобия, только подумайте, сколь велика эта опасность: Слово Божье заместится злодейским лицемерием дьявола!
Зигфрид из Магунции спустился с кафедры, подошел к судьям и, обведя взглядом каждого из них, вопросил:
– Известно