Герой. Александр Мазин
задумался на полминуты. Дружинники его тоже ждали. Укрывшись кто где, слушали ор и визг, прикидывали, куда бежать, кого рубить… Если батька отдаст соответствующую команду. А прикажет отступить – отступят так же неслышно и незаметно, как подобрались. Смердов скрадывать – не печенегов в поле брать. Это как после турьих ловитв на коров охотиться.
– Туда глянь, батька! – тронул плечо воеводы глазастый Йонах. – Экое украшение там на воротах. Уверен, что не копченые в селе? Похоже на их забавы…
Духарев глянул. Да уж, на печенегов очень даже похоже. Жуткое зрелище. К воротам вниз головой был прибит человек. Живот у человека был вспорот – все внутренности наружу. Платье его, пропитавшееся кровью и испражнениями, свисало вниз, на голову. Если бы не серебряный крест, вбитый верхушкой в землю, Сергей и не догадался бы, что замученный человек – священного сана.
Духарев аж зубами заскрипел, сдерживая накатившее бешенство. Сдержал. Превратил ослепляющий гнев в холодную расчетливую ярость. Мысленно поклялся: «Если не дай Бог с Людомилой случилось худое – вырежу всех. А вожаков моим варягам отдам. Пусть поупражняются в технике активного допроса».
Пока Духарев думал, из-за крайней избы выскочила растрепанная баба. За ней – мужик наподобие взятого Велимом: тоже голый и в маске. Баба бежала, вереща, не разбирая дороги… Вдруг споткнулась и шлепнулась в густую траву. Мужик, обрадованный, наддал… И тоже шлепнулся. Раз – и нету. Если видел кто из села – ни за что не догадался бы, что не сами они упали, а гридни духаревские помогли.
Воевода никак не мог решить: сразу к усадьбе идти, или сначала «зачистить» село?
Решил: сначала «зачистить». Одно из его главных правил: не оставлять за спиной ни одного дееспособного врага.
– Велим, скажи всем: по сигналу – войти в село и всех, кто в такой дряни, – Духарев тронул мечом маску пленника, – резать. Других не трогать. Разве что сами полезут.
Велим кивнул. Передал ближним дружинникам. Те – дальше. Духарев выжидал, пока приказ обойдет всю цепочку.
– С этим – что? – Велим показал на трясущегося богумила.
– Я же сказал: всех, у кого личины, – буркнул Духарев, вытягивая из ножен оружие: правой – обоюдоострый меч византийской ковки, левой – узкую легкую саблю из темного «дамаска». – Всех! – и завыл по-волчьи, поднимая свою дружину.
Гридни Духарева налетели на «игрунов», как коршуны на курятник. Десятка два конных помчались в обход – перехватить самых шустрых. Остальные – цепью, бегом, от хатки к хатке. Нашинковали дюжины три, потом уже неспешно, тщательно прошлись по избам. Кто в маске – резали, остальных выгоняли наружу, где другие сбивали смердов в гурт, как овец. Потом еще раз прошлись. Прирезали еще пяток спрятавшихся.
Мерзостей богумилы успели натворить немало, но мерзостями русов не удивишь. Те же нурманы, бывает, и похуже творят. Но с нурманами пришлось бы повозиться, а этих… Проще, чем дюжину свиней зарезать. Жаль, семя паршивое из чрев здешних опаскуженных баб и девок обратно не извлечь.
– Чужие среди вас есть? – рявкнул Духарев, возвышаясь