Всемирная история. Новый Свет: трижды открытая Америка. Роман Евлоев
остаются невыясненными. Кортес в отчете Карлу V, по своему обыкновению, переложил вину в гибели заложника на восставших, но от подробностей уклонился. Не прояснил ситуацию и рассказ непосредственного участника кампании Берналя Диаса. Он сообщил лишь, что раненый отказался принимать от испанцев пищу и лекарства, «а вскоре неожиданно пришли сказать, что он [Монтесума] умер».
Существуют и записанные Диего Дураном[77] – правда, с опозданием на несколько десятилетий – показания противной стороны, где говорится, что после ухода испанцев ацтеки обнаружили труп Монтесумы в кандалах и с пятью колотыми ранами груди. Есть и совсем уж отталкивающие свидетельства – якобы фатальный удар испанского меча пришелся низложенному императору «ниже пояса».
Апологеты конкисты утверждают, что такие отнюдь не рыцарские подробности выдуманы завистниками Кортеса с целью очернить великого конкистадора и умалить его воинские подвиги. Это вполне возможно, однако так ли уж невероятна мысль, что бахвалившиеся своей жестокостью конкистадоры могли зверски убить бесполезного уже пленника? Впрочем, всего пару месяцев назад Кортес приказал выпороть одного из сторожей Монтесумы за слишком громогласные пожелания «собачьему сыну и язычнику поскорее околеть» – ведь из-за него «добрые христиане» вынуждены терпеть тяготы ночного караула…
Как бы то ни было, вместе с Монтесумой умерла и слабая надежда разрешить конфликт политическими методами. В последний день июня Кортес принял решение прорываться из Теночтитлана с боем. Для преодоления столичных каналов он распорядился сколотить переносной мост взамен разрушенных ацтеками. Награбленное золото[78] было тщательно сосчитано и упаковано. Кортес лично проследил за составлением официального акта, подтверждавшего, что «им было сделано все возможное для спасения королевской доли» добычи.
В ночь на 1 июля, прозванной испанцами Ночью печали, бегущая из Теночтитлана армия Кортеса ожидаемо угодила в засаду. Конный авангард во главе с самим Кортесом успел прорубиться сквозь индейские кордоны до подхода основных сил неприятеля и вырвался из окружения, а вот гораздо более медлительные из-за толчеи пехотинцы оказались в западне. «То тут, то там мешики захватывали кого-либо из наших и волокли его для жертвоприношения», – писал очевидец.
Из 80 человек арьергарда, охранявшего обоз и принявшего на себя главный натиск ацтеков, уцелели лишь пятеро бойцов, в том числе и неистовый Педро де Альварадо. Согласно расхожей легенде, конкистадор спас свою жизнь невероятным прыжком[79] через канал. При этом пику он использовал как гимнастический шест. Остальным повезло меньше – так, по утверждению одного из участников панического бегства, «люди Нарваэса погибли почти все, ибо слишком нагрузились проклятым золотом».
Канал в одночасье доверху наполнился убитыми и тонущими конкистадорами. Немногие спасшиеся вспоминали, как они перебирались на другой
Дуран Диего (ок. 1537–1588) – доминиканский монах, изучавший религию и обычаи ацтеков, автор книг по истории коренных народов Мексики.
По некоторым оценкам, конкистадоры унесли с собой 8 тонн благородного металла. Остальное им пришлось бросить во дворце Ашаякатля.
Его подвиг вошел в историю – или, скорее, мифологию – конкисты как Salto de Alvarado, т. е. «прыжок Альварадо».