Eurocon 2008. Убить Чужого. Олег Дивов
щелкнул пальцами. Ландау испуганно отпрянул в сторону. Появилась секретарша и протянула боссу ладонь. На ладони был коммуникатор.
– Всего лишь сто тысяч, – сказал Барро. – По договору об оказании консультационных услуг, хе-хе. И тогда мы с доктором Геббельсом никому не расскажем. Ни-че-го.
– Какие гарантии?
– Слово, просто наше слово.
Ландау молчал, раздумывая. Кнехт хмурился. Барро улыбался.
– Знаете, молодой человек, не расслышал ваше имя…
– Торквемада. Томас Торквемада.
– Знаете, молодой человек… – Ландау наконец-то нашел силы поднять глаза на Барро. – В истории моего народа много черных страниц, это всем известно. Но самые черные – те, на которых записаны имена предателей. Имена иудеев, которые продавали своих. Выдавали соплеменников на расправу…
– Да-да, – перебил Барро. – Вас, например, предали Голдберги. Виноват, что не сказал раньше, но я это только сейчас разглядел. Голдберги решили так нагадить конкурентам. Все как обычно, ничего личного. Просто гешефт.
Ландау от этой новости вяло отмахнулся. Он и так много сил тратил на то, чтобы говорить. Старику было страшно рядом с этими двумя, и противно было, и он боялся вызвать их гнев – но еще больше он хотел высказаться до конца.
– Вы же нюхач, молодой человек, не правда ли? И ваш товарищ, он ведь тоже из этих… Истребительная Бригада. Скажите, вы оба, что вы чувствуете, когда… Как это у вас называется… Нейтрализуете мутанта? Идете по следу, а потом убиваете его?
– Счастье, – сказал Кнехт.
– Стыд, – сказал Барро.
– Ну, хоть одному из вас стыдно… – Ландау прижал по очереди пять пальцев к экрану коммуникатора, потом мазнул электронной машинкой по плечу, где был вживлен чип. Коммуникатор пискнул.
– Забирайте свои тридцать сребреников. А теперь разбудите Давида и уходите.
Барро небрежно щелкнул пальцами в сторону младшего Ландау. Тот всхрапнул, дернулся и принялся тереть глаза.
– Вы не поняли, – мягко сказал Барро. – Когда я говорил про стыд, я имел в виду совсем другое. Мне мучительно стыдно того, что еще один из наших – предатель.
– Но в чем они провинились?! – шепотом вскричал Ландау.
– Да как обычно. В том, что родились на свет.
Полицейских у дверей было уже трое.
– Ребята, – сказал Барро. – Выручайте. Я хочу солнечные очки «Рэй-Бэн», классическую модель «Предэйтор». И я хочу французский луковый суп-пюре. Где?!.
Прежде чем полицейские собрались с мыслями, Кнехт крепко взял нюхача под руку и потащил за собой.
– Мы в паб? – с надеждой спросил Барро. – Мне нужна передышка.
– Десять минут. И максимум одна выпивка.
– Пятнадцать и две!
– Двенадцать с половиной и полторы! За что ты торгуешься?! – на полном серьезе возмутился Кнехт. – Ты хоть понимаешь, за что торгуешься?
– За свое здоровье.
– Уйдет ведь! В любую секунду уйдет! И ищи потом!
– Никуда