Император. Кровь богов. Конн Иггульден
Цезарь выразил свою последнюю волю до возвращения из Египта, а возможно, даже еще до того, как покинул Рим и сразился с Помпеем в Греции. Тогда он не мог знать, что египетская царица забеременеет от него и родит наследника. Марк Антоний медленно выдохнул, обдумывая ситуацию. Конечно, куда как лучше иметь в главных наследниках иностранного щенка, который никогда не приедет в Рим и не станет оспаривать то, что по праву принадлежит ему. Консул встречался с Гаем Октавианом несколькими годами раньше, но тогда тот был мальчишкой, и Антоний не мог вспомнить его лица. Он поднял голову, когда верховная жрица продолжила:
– Все, что принадлежит мне, теперь его, за исключением тех денег и недвижимости, которые указаны ниже. Среди них первое – садовое поместье у реки Тибр. Этой мой первый подарок гражданам Рима, на веки вечные, чтобы они пользовались им, как общественной землей.
Под изумленный рокот толпы она положила первую табличку и взяла две другие. Ее брови изумленно поднялись, когда она читала текст про себя, прежде чем огласить его.
– Помимо места для прогулок под солнцем я даю каждому гражданину Рима триста сестерциев из моего наследства, чтобы потратить по своему усмотрению. Я жил ради них. И не могу сделать для них меньше в смерти, – прочитала Квинтина.
На этот раз толпа восторженно заревела. Триста серебряных монет – огромная сумма – могли многие месяцы кормить семью. Марк Антоний потер лоб и попытался прикинуть общую сумму. Согласно последней переписи, в Риме жил чуть ли не миллион человек, пусть граждане и составляли только половину из них. Сухо отметив, что погромы определенно уменьшили количество граждан, он все же вынужден был признать, что их осталось больше чем достаточно. И они будут требовать свою долю, толпясь у сокровищниц, которые контролировались Сенатом. Цезарь не мог этого знать, но таким простым маневром он нанес Освободителям смертельный удар. Такая щедрость приводила к тому, что на улицах их встречали бы исключительно криком «Убийцы!». Антоний закрыл глаза, отдавая должное своему другу. Даже после смерти Юлий знал, как сразить врага.
Квинтина Фабия продолжила зачитывать завещание, перечисляя суммы, оставленные клиентам[6] Цезаря. Многие требовали тишины, потому что хотели услышать, кому и сколько досталось, но соседи не обращали на них никакого внимания, продолжая обсуждать главную новость. «Те, кто захочет ознакомиться с завещанием более детально, потом смогут зайти в храм Весты», – подумал Марк Антоний и, вспомнив прием, оказанный ему верховной жрицей, пожелал им удачи.
Весталка дочитала последнюю из пяти табличек, в которой золото распределялось между близкими родственниками и друзьями Юлия. Неожиданно Марк Антоний услышал свое имя и взревел, требуя, чтобы все вокруг замолчали. Его мощный голос достиг успеха там, где провалились другие.
– …которому я даю пятьдесят тысяч ауреев. Я даю такую же сумму Марку Бруту. Они были и есть мои друзья.
Консул почувствовал скрестившиеся на нем
Клиент (cliens) – в Древнем Риме свободный гражданин, отдавшийся под покровительство патрона и находящийся от него в зависимости.