Джип из тыквы. Елена Логунова
она рассказывает.
– Наш папа очень много работает, и мы нечасто его видим, поэтому отпуск всегда проводим вместе.
«Папа Тугарин», понимаю я. Не римский папа. Про римского мне сейчас было бы неинтересно.
– Но на Канарах наша детка очень тяжело пережила акклиматизацию, в Индии чем-то отравилась, а в Африке и вовсе подцепила кожную болезнь, – продолжает рассказчица. – Поэтому Мотя сказал: больше никаких заграниц! Пока дочка не подрастет, только Крым и Кавказ! И этим летом мы поехали в Анапу. Мотя сказал, для дошколят это лучшее место, он сам туда в детстве ездил, и было чудесно.
Ольга Викторовна затихает, и я тоже молчу.
Кто я, чтобы спорить с Мотей? И, кстати, он прав.
– Ах, это было так замечательно! – растроганно вздыхает Ольга Викторовна.
Оказывается, она сделала паузу, чтобы наскоро перебрать приятные воспоминания.
– Мы прилетели в Краснодар, и Моте прямо в аэропорт подогнали машину. Он обожает рулить, но дома у него водитель и жесткое расписание, а тут – езжай куда угодно и как хочешь! Мы не спешили, выехали, когда стемнело – чтоб не по жаре и чтобы машин на дороге поменьше. Останавливались в живописных местах, фотографировались, покупали фрукты и мед, было так весело! Мотя сказал – совсем как в старые времена!
Она опять замолкает.
– Здорово, – вставляю я, чтобы хоть что-то сказать.
– Да, было здорово, – радостный и ясный голос Ольги Викторовны тускнеет. – А потом мы остановились на перевале. Там, где смотровая площадка, три медведя и деревья, исполняющие желания.
Мое сердце пропускает удар.
Я вспоминаю медведей!
– Мотя с деткой пошли к роднику, – напряженно продолжает Ольга Викторовна.
– Ночью? – автоматически и отстраненно (ибо думаю о другом) удивляюсь я.
– Так это ведь по местному времени было два часа ночи – как раз радио в машине пикнуло, по нашему-то уже утро наступило, а детка у нас рано встает! – объясняет Тугарина. – Они уже возвращались, и доченька шла первой. Она выскочила на дорогу, и тут ты!
– Что – я?
– Ты ехала очень быстро! И прямо на нее! – голос в трубке звенит и ломается. – А она испугалась и замерла…
– И что было дальше? – не выдержав паузу, спрашиваю я.
– Я видела, что машина летит прямо на доченьку, и закричала…
– Вы закричали: «Вера! Вера!» – медленно договариваю за нее я.
И машина криво, боком ушла в пропасть.
– Да! Ты вспомнила?!
– Пока только это. Но вы рассказывайте, рассказывайте!
Звуки в трубке подозрительно похожи на плач.
– Ты убила себя, чтобы спасти нашу детку, – всхлипывает Ольга Викторовна. – Мотя сказал – мы твои должники по гроб жизни!
Вот теперь мне кое-что понятно:
– Значит, это вы оплатили мое лечение в клинике и санатории?
– Мотя сказал – это самое меньшее, что мы можем для тебя сделать! Извини, что не были рядом с тобой в трудное время, но этот милый юноша, твой жених, обещал о тебе хорошенько заботиться, а доктор сказал, что ты в коме и все равно нас не увидишь.
Кажется,