Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины. Татьяна Веденская
врать, если оно только не было заготовлено заранее. Она была актрисой – не шпионом, живущим в постоянной лжи. В сущности, была очень простой и открытой как книга.
– Я не стану просить у тебя прощения, если ты этого ждешь, – прошептал вдруг Померанцев, заставив Олесю наморщить лоб и глубоко задуматься над смыслом услышанного.
– Не надо… кх-х… не надо просить прощения, – пробормотала она, просто не зная, что еще можно сказать. Раз так, тогда и она, пожалуй, подождет с покаянием.
– Только вот… это получилось нечаянно, – продолжил он, а Олеся молилась про себя, чтобы свет в комнате не включался как можно дольше. Чтобы не осветил ее лица, ибо сейчас на нем было совсем неправильное выражение. Конфуз и непонимание, смутная догадка, облегчение и одновременно острая обида.
– Хочешь сказать, тебе помешали пришельцы? Челябинский метеорит? – Олеся уже нащупала роль. Не всю, конечно, но основную канву.
– Я забыл о времени, встречался с издателем. А потом у тебя был отключен телефон.
– О господи! – воскликнула Олеся куда громче, чем собиралась. Померанцева тоже не было в загсе – вот оно что. Она, получается, сэкономила себе целый вагон переживаний. Это не он, а она могла бы стоять в загсе, подпирая стены, набирая номер, отводя глаза в сторону от других глаз, от счастливых пар. Олеся должна была бы сейчас рыдать на Аннином плече или лежать в собственной ванной, пьяная в стельку, потому что Померанцев не пришел.
– Что господи? Это просто штамп! Он вообще ничего не значит! – вспылил он. – Зачем тебе это? Что изменится в твоей жизни, если станешь моей женой? Ты думаешь, что станет легче со мной жить?
– О, это вряд ли, – усмехнулась Олеся. – Этого не жду.
– Тогда зачем? Объясни мне, и я соберусь с силами, и действительно приду туда, и буду натягивать на твой палец кольцо. Какая-то глупость. Зачем это нужно? – Померанцев встал и отвернулся к окну. – Почему мы не можем жить, как живем.
– Но ведь ты сам предложил, – напомнила ему Олеся.
– Да, предложил. Потому что вижу, как сильно ты этого хочешь. – Он покачал головой, а она не смогла совладать с собой и ухмыльнулась – тихо, сама для себя, в полнейшей темноте. «Нет, мой дорогой Максим, выходит, не так уж сильно я этого хочу, как ты думаешь, раз сегодня в загсе не было ни одного из нас».
– Я хочу твою фамилию, – ухмыльнулась Олеся. – В остальном вещи меня устраивают такими, какие они есть.
Максим обернулся и несколько секунд изумленно смотрел на Олесю, словно пытаясь вычислить, откуда взялось это «новое» и что за странное спокойствие в ее жестах. Почему его девочка не кричит, не кидает ему в лицо обвинения и упреки? Что это – новая форма защиты? Отрицание? Может быть, Олеся даже репетировала эту манеру игры, потратила на это весь вечер. Она же актриса.
Да, актриса. Наверное, впервые и уж конечно только в своей голове Максим назвал ее так. Актриса. Он кивнул и пересек темную комнату, протянув