Антивечность. Александр Филевский
не знает, чего он хочет. Есть опасения, что этой персоне вообще ничего не нужно, кроме «справедливости» в ее собственном понимании этого слова. И как можно вести дела с человеком, которого никто не видел и от которого неизвестно чего ждать? Словом, Громов был в бешенстве от мысли, что пришлось напомнить о себе Спецам просьбой спасти нерадивого подчиненного.
Александров, прервав размышления о взаимоотношениях со своим покровителем, вдруг заметил, что уже совсем стемнело. Огни города, погаснув, погрузили улицы во мрак: с началом войны на Марсе Земля перешла в режим жесткой экономии энергии. Луна в эту ночь была полной – она ярко светила, заливая серебристым светом апартаменты и выхватывая из темноты детали интерьеров.
Джон жил в просторных комнатах с минимальным набором мебели. Из-за этого помещения казались пустынными и нежилыми. Самым крупным предметом была двуспальная кровать, смятая постель на которой не заправлялась уже около недели. Время от времени в этой постели появлялись женщины, но не сегодня, как, впрочем, и не вчера. Женщины мешали думать, забирая эмоции и энергию, необходимые для «дела», поэтому Джон – из рациональных побуждений – предпочитал одиночество. Рядом с ложем стояла небольшая тумба, заваленная горой всякого хлама: небрежность в быту и собранность на службе были самым большим противоречием в натуре Александрова. В противоположном от кровати углу замерли, разместившись бок о бок, два робота-служанки старых моделей, подобные которым уже встречались в некоторых музеях. Оба – на колесной базе. Такие машины давно перестали делать. Когда Александров въезжал в апартаменты, эти роботы уже здесь были: в помещениях практически ничего не изменилось со дня, когда Джон заглянул в них впервые. Один из роботов был в рабочем состоянии. Александров время от времени включал его, внезапно вспоминая о существовании этой машины, и в эти моменты робот безмолвно колесил по мрачным комнатам, поскрипывая давно не смазываемыми механизмами и растирая пыль валиками тускло-оранжевого цвета. Джону нравились тихие унылые звуки работы старых агрегатов: чем-то подобные шумы успокаивали Александрова.
Метрах в двадцати от кровати располагался письменный стол, на котором лежала запылившаяся поздравительная открытка – подарок малолетнего сына. Уже несколько лет мальчик квартировал отдельно, с матерью, которая искренне считала, что с бывшим супругом невозможно прожить вместе и года, не застрелившись от депрессии из его табельного пистолета. Когда супруги еще были вместе, Джон постоянно находился где-то в мыслях о «делах», смотрев на жену остекленевшим взглядом, словно видел перед собой одного из уже упомянутых роботов.
Порой Александров испытывал некое чувство вины из-за отсутствия сильной эмоциональной привязанности к близким, но когда он напоминал себе, что ничего не может поделать с химией своего мозга, угрызения совести так же быстро рассеивались, как и появлялись. К тому же Джон (хоть и по-своему) все