Запасный вход. Никита Некрасова
«жертву», мужа или любовника. И, превращает его в безвольную тряпку, терроризируя, требуя, ну, как же, она королева, и ей все должны. А как только «жертва», в буквальном смысле лишившаяся своей энергии, пытается сбежать, вот тут – то, эти несчастные, и бросаются искать бабушку-колдунью, чтобы приворожила, не допустила, а то и порчу навела на соперницу.
Знали бы, эти красавицы, кто помогает им творить такое беззаконие, бежали бы за тридевять земель, по пути теряя и корону, и одежды царские. Но таким экземплярам, она быстро давала отворот поворот, это не к ней вопросы. Рогуль-чилим,11 вот это туда, это к ним, вот только никогда не откроют они, не скажут правды, чем расплачиваться придется…
Она тоже, когда то была молодая, красивая и забубённая,12 так обозвала ее бабушка, за то, что по дури своей, враз лишилась и дочери и любимого человека, и божественной силы. Осознание того, что натворила, пришло быстро, и появилась уверенность в том, что можно все исправить. И не единожды перед ее взором вставали картины прошлого, и она усилием воли оборачивала время вспять, выстраивала иной ход событий, чтобы найти, спасти.
И когда в ее доме, через, страшно сказать, сколько лет, появилось дитя – она вздохнула с облегчением, полдела сделано. Она, Оленька, из прошлого, нашла способ вернуть Чан Ми, сюда, в настоящее.
Опера, не выпуская руки своей дочери, посмотрела на лежащего, на полу Никитку.
Глупенький, глупенький ты мальчик. Профессор, а так ничему и не научился. К отцу ревновал, к Николаю Антоновичу, а он был мне просто другом, преданным другом. Не можешь никак смириться, что тебя отвергли? Так сердцу не прикажешь…
Всю жизнь шпионил, обвинял в колдовстве. И вот лежишь сейчас, беспомощный, и никогда ты не поймешь, что на самом деле нет никакого колдовства, нет ни чёрной, ни белой магии. Есть просто энергия, обыкновенный закон физики. Закон о взаимодействии материи, естественный переход из одного состояния в другое. Правда, есть еще и божественные силы, но это уже другая история.
Тем временем в избе, кроме шепота старухи, возникали и другие звуки. Наталья Ивановна, сидя на полу, близоруко щурясь, вертела головой, пыталась на ощупь найти очки. Никита Николаевич, встал на четвереньки, непонимающим взглядом водил по бревенчатым стенам избушки, поднялся, наконец, увидел Оперу и спросил – « А что случилось?» – Опера, оторвавшись от девочки, бросила испытующий взгляд на Никиту, ответила:
«Землетрус» – и в подтверждение энергично кивнула два раза головой.
– Спасибо… – отозвался доктор – ну, я пошел…
– Секундочку, – кряхтя и охая, поднималась Опера – вы не написали рецепт.
– Да? – продолжая озираться по сторонам, удивился Никита Николаевич.
–Я что-то не припомню…
– Я и напомню, и продиктую, присядьте…– усаживая доктора одной рукой на табурет, другой подвинула бланки рецептов и ручку.
Наталья Ивановна, обнаружив, в конце концов, свои очки, водрузила их на нос. Мир вокруг нее, из размытого пятна, опять
Рогуль-чилим – нечисть из нижнего мира
Забубённая – отчаянная, пропащая, способная на все