Записки уездного учителя П. Г. Карудо. Дмитрий Калмыков
нашим пристанищем стала тесная клетушка в доме на П-ской улице. Там мы проживали все вчетвером… Ах, да! Два слова о составе нашего семейства.
На папаше моем сломалась одна фамильная черта: у всех Карудо первенцами были мальчики, у него же родилась девочка. Событие это сильно озадачило папашу и стоило моей матери немало пролитых слез и безвозвратно утраченного здоровья. Папаше взбрело в голову, что девочку мамаша нагуляла. В этом мнении он и пребывал до самого момента собственной смерти. Думаю, что и в его отсеченной голове эта мысль (одна из немногих, приобретенных за тридцать с лишком лет жизни) какое-то время оставалась. Пожалуй, об этом презабавном во всех отношениях случае я расскажу отдельно, к тому же много времени это не займет.
Однажды ноябрьским днем папаша прогуливался по Гороховой улице. Несмотря на ранние часы, был он сильно под парами, то есть в обычном своем состоянии. Очевидно, это стало причиной рассеянности и излишней слабости в ногах. Словом, папаша оскользнулся и влетел головой в витрину галантерейного магазина. Толстое витринное стекло разбилось, и изрядный осколок, подобно гильотинному ножу, съехал и отсек папаше голову. Случай этот, кстати говоря, был удостоен краткой заметки в газете "Слухи". Похоронили его без почестей и салютов в безымянной могиле, на государственный счет, ибо у нас в дому денег не водилось.
Несмотря на грядущие тяготы и еще большую нищету, все мы после смерти дражайшего родителя вздохнули с облегчением. Более всех, конечно, мать моя Авдотья Николаевна. Шутка ли, на протяжении почти десяти лет терпеть унижения и побои, безо всякой надежды на явление помощи с какой бы то ни было стороны. Впрочем, справедливости ради должен сказать, был один человек, заступавшийся за мать. Это была моя сестра Дарья. Еще будучи совсем малюткой, едва научившись ходить, она бесстрашно бросалась между бушующим папашей и обезумевшей от страха и боли матерью и висла на здоровенных кулачищах моего родителя.
Вспоминая теперь картины нашего страшного детства, я прихожу к выводу, что по какой-то необъяснимой причине папаша боялся Даши и ни разу не поднял на нее руки. Не исключаю, что в пропитом мозгу его витала мысль о том, что Дашутка происходит от нечистой силы. Как бы это ни показалось странным и даже абсурдным, в таковой идее есть хотя и извращенная, но все же логика, ибо до самой смерти папаши мать моя даже словцом не перебросилась ни с одним мужчиной. Видать, каким-то задним умом, куда не достигали пары сивухи, папаша понимал это. Ну а раз не от смертного, так, значит, от черта (в самом деле, не от ангела же!) в роду Карудо появилась девочка-первенец.
Да и в самом деле такая безграничная смелость малого дитяти, к тому же женского полу, кого угодно заставила бы задуматься. К слову, я лишь однажды вмешался в родительскую ссору и тут же был осчастливлен весьма запоминающимся подарком: папаша что было духу ударил меня кулаком в грудь. Ощущение было такое, будто легкие у меня лопнули, точно новогодняя хлопушка. Воспоминание о той неприятности