Когда говорит кровь. Михаил Александрович Беляев
глупыми? С того самого дня как он заступился за нее, дав пару раз по зубам ее обидчику, она все время старалась оказаться с ним рядом. Она стирала его одежду, готовила и приносила ему еду. А порой, когда он ночевал на складе, она тоже приходила, сославшись на очередные проблемы дома, и ложилась в дальнем уголке. Раньше Мицан особо не придавал этому значения, но вот сейчас…
Девочка вновь опустила взгляд. Она стояла перед ним, закусив губу. Ее пальцы, державшие край платья, впились ногтями друг в друга, а по ее хрупкому телу прокатывалась легкая дрожь. Было видно, что сейчас ей страшно. Очень страшно. Наверное, она уже тысячу раз пожалела о своих словах, но всеми силами старалась не показывать этого.
«Бедная глупышка»,– подумал Мицан. Принятое им решение было непростым. Тяжелым. Но он просто не мог поступить он иначе.
– Ярна, только во имя всех богов – береги себя. И спасибо тебе большое.– От его слов она вздрогнула, и с её губ слетел тихий вздох. Мицан же продолжал.– Парни, времени у нас в обрез, так что идти надо прямо сейчас. Надеюсь, что ваш носильщик не соврал, и мы застанем Газрумару в «Костагире».
Собрались они быстро. Мицан напоследок залпом выпил чашку вина, достал пращу с несколькими свинцовыми снарядами, а Ирло вытащил откуда-то маленькую статуэтку закутанной в серый саван костлявой фигуры с двумя волками – белым и черным, лежащими у его ног. Это был Моруф – владыка загробного мира, проводник и последний утешитель всякой души, покидающей этот мир. Положив перед фигуркой кусочки хлеба и брынзы, Ирло полил их вином и, шлепнув сверху рукой, прошептал:
– Прими мою скромную жертву Путеводник и обойди меня стороной,– тихо проговорил он, беззвучно, одними губами, добавив ещё что-то.
– Ты чего, Моруфу только живая жертва нужна,– взволновано проговорил Патар, схватившись за висящий на его шее защитный амулет.– Это же не Бахан или Лотак. Утешитель и обидеться может.
– Да где я тебе сейчас живую жертву то найду? Тебе что ли кровь пустить надо было? – раздраженно ответил Ирло.
– Лучше тогда вообще без жертвы, чем его гнев кликать. Если он услышал твою просьбу и являлся за даром, а он ему не понравится…– парень сложил руки в защитном жесте.– Убереги нас все другие боги от его гнева.
– Пойдемте уже,– прервал их Мицан.– Сделанного не воротишь.
– Ага, не воротишь. Только и от проклятья тоже не отделаешься,– пробурчал Патар.
Пока они спускались по лестнице и шли через склад, Патар и Ирло постоянно зло переглядывались, шипели, так и норовя толкнуть друг дружку локтем.
Мицан никогда не был набожным или суеверным. Как и все блисы и палины, он любил пышные торжества на Летние и Зимние мистерии, участвовал в ритуальных гаданиях, приносил жертву на первый день года и держал дома парочку статуэток богов. Но в остальном же весь его жизненный опыт даже не говорил, а кричал истошным воплем, что богам нет никакого дела до большинства их творений. И Мицан был точно уверен, что даже если он однажды разбогатеет, купит белого быка, которого потом принесут