Мое безумие. Калья Рид
пока утром не выпьет чашку кофе. Она ненавидит готовить и часто заказывает еду.
Ей сорок один год, и она любит свою работу.
Ее открытость непривычна. Здесь, в Фэйрфаксе, она исключение. Иногда мы молчим, и это молчание не угнетает и не успокаивает. Это просто… молчание.
Сегодня утром я убедила себя, что, если я скажу доктору Кэллоуэй, что хочу уйти отсюда, все будет хорошо. Теперь же я ужасно нервничаю. Мне боязно озвучивать мои мысли. Вдруг я услышу отказ?
– Доброе утро, Виктория. – Доктор Кэллоуэй слегка поднимает голову, улыбается мне и возвращается к чтению лежащей перед ней бумаги. Не глядя на меня, она указывает на стулья, стоящие под углом друг к другу лицом к ее столу. – Пожалуйста, садись.
Я сажусь, и почти сразу мои ноги начинают нервно дергаться вверх-вниз. Эвелин ерзает во сне, и я перестаю двигать ногами. Я напоминаю себе, что должна это сделать. Должна с кем-нибудь поговорить. Если не ради себя самой, то хотя бы ради Эвелин.
Доктор Кэллоуэй опускает ручку на стол и, наконец, уделяет мне все свое внимание.
– Как у тебя сегодня дела?
Я тотчас покрываюсь испариной. Я не могу дать ей свой обычный ответ: «Все в порядке». Я не в том состоянии.
– Отлично, отлично, – медленно начинаю я. – Можно задать вопрос?
– Конечно.
– Как давно я здесь?
Доктор Кэллоуэй склоняет голову набок.
– Как давно? – повторяет она мои слова.
Я с тревогой киваю. Моя нервозность берет верх. Я прижимаю Эвелин к себе еще крепче и держу ее за ручки.
– Сразу точно не скажу. Надо проверить по документам.
Она смотрит на толстенную папку с историей моей болезни, затем снова на меня, затем на компьютер и улыбается мне.
– Здесь гораздо быстрее.
Ее пальцы летают по клавиатуре. Это занимает всего несколько секунд, но мне кажется, будто годы. Наконец, она разворачивает ко мне экран компьютера. На нем листок моей госпитализации.
Она указывает на самый низ экрана. Я вижу свою подпись и рядом с ней дату: 19.05.2015.
Синклер был прав. Шесть месяцев.
Я снова сажусь на стул, и мой разум начинает работать. Почему я думала, будто я здесь три года? Почувствовав на себе взгляд доктора Кэллоуэй, я поднимаю глаза.
– Почему ты спросила? – деликатно осведомляется она.
– Я думала, что пробыла здесь три года, – честно отвечаю я.
– Три года? – Брови доктора Кэллоуэй ползут вверх. – Это очень долго. Почему ты подумала про три года?
Я пожимаю плечами и отвечаю, что не знаю, но мгновенно слышу голос Уэса. Сначала он очень слабый, но вскоре становится громче. Мне кажется, что его губы касаются моего правого уха, и он говорит: «У нас уже три года совместной жизни…»
Я смотрю доктору Кэллоуэй в глаза.
– Понятия не имею, – говорю я и, прежде чем она успеет спросить что-то еще, быстро меняю тему. – В последнее время мне не дает покоя мысль…
Ну, давай, говори, требует мой разум. Просто скажи, и все!
Доктор