Черный кофе. Агата Кристи
расстроенным видом, но ничего не сказала. Пожав плечами, доктор Карелли отвернулся от Люсии, так и не выпустив из рук пробирку с гиосцином.
Дверь, ведущая в холл, открылась, и на пороге появился Ричард Эймори. Не говоря ни слова, он прошел к стулу возле стола и сел. Вслед за ним в комнату вошел Тредуэлл с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и блюдца. Поставив поднос на столик, слуга покинул комнату, а Люсия перешла на диван и стала разливать кофе.
Подойдя к ней, Барбара взяла с подноса две чашки и отошла к Ричарду. Одну чашку она передала ему, вторую оставила себе. Между тем доктор Карелли озаботился тем, что стал убирать пробирки в коробку, стоявшую в центре стола.
– Знаете, – обратилась к нему мисс Эймори, – у меня от ваших рассказов прямо мурашки по телу забегали. Все эти разговоры о снах без сновидений и неприятных смертях… Мне кажется, доктор, что, будучи итальянцем, вы должны много знать о всяких ядах.
– Милая леди, – рассмеялся Карелли, – вы не находите, что то, что вы говорите, очень несправедливо – я бы даже сказал, non sequitur?[22] Почему итальянец должен знать о ядах больше, чем англичанин? А я вот, например, слышал, – игриво продолжил он, – что яд – это скорее женское оружие, чем мужское. Тогда, может быть, мне стоит спросить вас… Или, милая леди, говоря это, вы думали об итальянках? Может быть, вы собирались упомянуть некую Борджиа, не так ли? А?
Он взял чашку кофе с кофейного столика, стоявшего перед Люсией, и передал ее мисс Эймори, а потом вернулся и взял чашечку себе.
– Лукреция Борджиа[23] – жуткое создание! Думаю, что именно ее я и имела в виду, – призналась мисс Эймори. – Помню, в детстве она снилась мне в кошмарах. Я представляла ее как женщину очень бледную, но высокую и с такими же волосами цвета воронова крыла, как у нашей дорогой Люсии.
Доктор Карелли подошел к мисс Эймори с сахарницей. Она отрицательно покачала головой, и итальянец вернул сахарницу на кофейный столик. Ричард Эймори поставил кофе на стол, взял в руки журнал и стал рассеянно листать его, в то время как его тетка продолжила развивать тему Борджиа.
– Да, у меня тогда бывали жуткие кошмары, – говорила мисс Эймори. – Помню комнату, в которой я была единственным ребенком среди толпы взрослых, пьющих из очень вычурных кубков. А потом появлялась эта роскошная женщина – чем больше я об этом думаю сейчас, тем больше понимаю, что она была очень похожа на тебя, моя дорогая Люсия. Она подходила ко мне и силой впихивала мне в руки кубок. По ее улыбке я понимала, что мне не следует пить то, что было в него налито, но знала, что не смогу отказаться от этого. Каким-то образом она гипнотизировала меня, и я начинала пить, а потом с моим горлом начинало происходить что-то страшное, и я понимала, что мне не хватает воздуха. И именно в тот момент я, разумеется, просыпалась.
Доктор Карелли подошел ближе к Люсии и, встав перед ней, отвесил иронический поклон.
– Моя дорогая Лукреция Борджиа, – произнес он, – умоляю, пожалейте нас!
Люсия никак не прореагировала на
«Не вяжется» (
Лукреция Борджиа (1480–1519) – незаконная дочь Папы Римского Александра VI и его любовницы Ваноццы деи Каттанеи, в замужестве – графиня Пезаро, герцогиня Бишелье, герцогиня-консорт Феррары. Во многих произведениях искусства, романах и фильмах Лукреция предстает как преступница, отравительница и олицетворение зла и разврата.