Четвертый президент. Владимир Иванович Баранчиков
внимал для вдохновения; правда, они были сказаны не по этому поводу, а даже может быть и не высказаны, но жизнь подтвердила их плодотворность и универсальность.
– Нельзя отбрасывать доказавшие всему миру свою эффективность духовные практики саморазвития, от индийских йогов до Ильи Муромца и Ивана-дурака на русской печке! – выплыли откуда-то, из другого омута памяти, мудрые наставления великой просветительницы Блаватской.
На этих ценных рекомендациях, краеугольных камнях, если выразиться фигурально, и начался сеанс погружения в тему, причем на основе проверенного жизнью церемониала. В мыслительной комнате Васиного особняка была размещена сауна, вернее, мыслительная комната была в сауне, да и какая разница – что в чем? Главное, тепло и тишина, а русская печь или финская душегрейка – это вторично. Одним словом – лепота, главное, чтоб без женского соблазна, чтоб не отвлекали своими прелестями. Здесь сосредоточенность и отстраненность – первое и необходимое условие! А, во-вторых, рядом стоял столик с горячими сосисками и водкой – а чего такого, а чего такого? Это как раз и не лишнее! Ломакин хорошо помнил яркий пример из практики поэтического творчества Андрея Макаревича – автора текста популярной на все времена песни "За тех, кто в море", тем более, что тема эта была методологически близка и понятна Васе. Уединился бард, взял бутылку коньяка да и стал писать разные слова под рюмочку… Оказывается, гениальное-то все просто, нужно было в кармане иметь в свое время всего-то восемь рублей двенадцать копеек за три звезды. Если не врет, конечно. И если водка – эквивалент коньяка в смысле возможности встречи с Музой.
– Но последний тезис нуждается в опытной проверке, – решил Василий. Наступила пауза, столь необходимая в научном эксперименте.
– Нет, не врет – однозначно подтвердил Вася после первой, ощутив знакомые шевеления в черепной коробке. – И похоже – эквивалент.
Проблема перестала быть абстрактной и даже стала приобретать некую неуловимую осязаемость. Для снятия этого логического противоречия пришлось тяпнуть вторую. Стало как-то жарко, Ломакин ослабил галстук и расстегнул пиджак на одну пуговицу, но не более – положение обязывает даже в сауне. Процесс пошел, и Василий тихонько начал прямо с припева:
– Я пью до дна, за тех кто в море…, – дожевав огурец, он смелее развил тему и дошел до главной мысли, – Та-рам, папа-папа – папам, та-рам, папа-папа – папам!
Правильный ритм был найден, дело налаживалось, творческий процесс ативизировался, даже рожа покраснела. Он в брейнсторминге! Ох, как лингвист Ломакин ненавидел это слово, все эти англицизмы проклятые, но ничего не поделаешь: метод есть метод. А может, проще выразить по-русски: мозговой штурм? И тут мысль неожиданно закривилась: а с другой стороны, ну чем заменить понятие "доллар", ну не рублем же? Эта внезапная, греховная, явно непатриотичная сентенция отвлекла Петровича от главной трассы его нейронной мозговой коммуникации, рвались