Идущие сквозь миры. Владимир Лещенко
болтался знак одного из высших посвящений, долго глядел, как я работаю на простенькой «Искре», а потом с несколько боязливым удивлением пробормотал: «Если бы вы только могли понять, какую великую вещь изобрели!»
Заглянул в гараж, где на данный момент находилась почти сотня машин всевозможных марок, почти все – грузовые.
Иногда, если струна проходит рядом с большим городом, мы просто делаем промежуточную остановку в ближайшем безлюдном мире, с комфортом доезжаем до портала по суше и уже через него попадаем куда нам надо.
Существуют базы, почти целиком занятые сухопутной торговлей, но в целом Хэолика мало занимается ею. Все-таки наши хозяева всю жизнь были морским народом. Но и мне приходилось не раз водить торговые караваны из верблюдов и машин.
Потом я поднялся на невысокий песчаный холм, поросший сосенками, искривленными ветром. Отсюда открывался знатный вид – прибрежные скалы, песчаные дюны, поросшие кривыми сосенками, темные леса на взгорьях вдали. За холмами располагались наши огороды. Внизу лежал залив, окаймленный порослью островерхих седых елей, спускавшихся по склонам к самой воде, домики, разбросанные по серой полосе берега, кайма темных лесов на другом берегу бухты…
Весь наш поселок был виден как на ладони. Домики семейных обитателей и начальства. Перед домом Мидары – клумба, украшенная складывающимися в прихотливые узоры розовыми фиалками и голубыми маками: это Тая постаралась. У крыльца жилища Дмитрия, словно часовые, стоят два вырезанных из черного дерева идола, вывезенных им из какого-то плавания. Утверждает, что они – почти точная копия его богов с родных Гаваев.
Дальше к северу – бараки для простых матросов: больше года я прожил в одном из них. Врытые в землю пакгаузы под железными крышами. Резиденция командора базы с высокой изящной башенкой и апартаментами для почетных гостей с острова. Увеселительные заведения – четыре кабака и еще одно, без которого не обходится ни один порт. Стоявшие на отшибе молитвенные дома – двенадцать, по числу имеющихся конфессий, и еще один, который по очереди предоставлялся представителям всяких мелких религий. Плац, на котором в торжественные дни – когда с Хэолики являлась очередная высокая комиссия – устраивали смотры.
Огражденная частоколом с колючей проволокой тюрьма – не для нас, упаси боже, для живого товара (как раз сегодня там появились новые постояльцы).
Возле продсклада полтора десятка человек копали глубокую яму. Рядом высился холм уже вырытого песчаного грунта, у подножия которого лежали в штабеле бревна, приготовленные для будущего сруба. Яма предназначалась для ледника, закладываемого вместо старого, затопленного весенними дождями.
Кладбище – не такое уж и большое, если учесть трехсотлетний срок существования нашей базы. Большинство из тех, кто расстается с жизнью, гибнет очень далеко отсюда, а чаще – пропадает бесследно.
Вздохнув, я спустился по осыпающейся тропке и двинулся домой.
Вот