Крест и порох. Александр Прозоров
кустарники оказывались с шипами…
Людям же нужно было молчать и сохранять спокойствие в мыслях, мечтая о зеленых листьях и сладких цветочках. Иван Егоров, раз уж эта уловка помогла однажды, решил не отказываться от нее и сейчас, надеясь выдать себя перед колдунами за тупую скотину. С каждым укусом или порезом он неизменно радовался, что решил идти в головном отряде сам. Казаки ведь народ буйный, вполне могут разозлиться, заругаться, кохух сорвать и ногами потоптать… Атаман же после каждого укуса лишь громко шептал, как бы себе под нос, но слышно для товарищей:
– Хочу покушать вкусных веточек, хочу кусить белые цветочки… – подавая пример правильного поведения и напоминая о том, о чем нужно думать. При воеводе казаки сдерживались, воли чувствам не давали.
Примерно через час таких мучений лазутчики неожиданно услышали сверху протяжный распев. Мгновенно замерев, они подняли лица и увидели впереди, в гнезде, сплетенном в кроне многовекового дуба, паренька в набедренной повязке, что-то растирающего меж камней, при том мурлыкая под нос песенку и отбивая ступней ритм. Совсем изредка караульный поднимал голову, бросал на реку скользящий взгляд и снова возвращался к своему делу. В общем, вел себя так, словно никогда в жизни не слышал о том, как снимают часовых и вырезают караулы, о том, что на посту нужно всегда держать ухо востро, ибо даже в самое мирное время дальний дозорный, закрывая злоумышленникам путь в свою страну, рискует головой…
Иван Егоров вскинул палец, открыл колчан, достал лук, наложил стрелу на тетиву. Покосился на товарищей. Все лазутчики последовали его примеру, зацепив кольцом большого пальца тетиву и зажав комель стрелы в кулаке.
– И-и-и… Х-хо! – Атаман, напрягшись всем телом, резко оттянул правый кулак к уху и тут же его разжал, не в силах удержать натянутым тугой лук. Пять стрел легкими росчерками пронзили листву и все разом впились в смуглое тело. Караульный мигом обмяк – наверное, даже и не успев понять, что случилось. Однако пара сообразительных ворон уже спикировала к свежей мертвечине.
– Травка зеленеет, цветочки распускаются, веточки вкусные и большие… – торопливо напомнил Егоров, о чем именно сейчас нужно думать.
– Лук можно не прятать, – тихо сказал Силантий. – Тут рядом, сажен сто.
Так же медленно и осторожно, взвешивая каждый шаг, лазутчики добрались до ручья, по нему, согнувшись в три погибели, прокрались под свисающими ветвями к началу тропы, выбрались на нее, наложили стрелы на тетиву. Затаив дыхание, двинулись дальше – пока не услышали громкий разговор.
Один из караульных раскачивался в гамаке, помахивая свешенной ногой, второй сидел на кувшине с киселем, удивленно рассматривая завядший травяной многогранник, заплетенный на ивовых ветвях. Покрытый чарами верховного шамана амулет должен был предупреждать воинов о внезапной неведомой опасности. Да, похоже, испортился…
Пропели в воздухе стрелы, вскрикнули от боли чародейские защитники. Один даже успел вскочить