Конец сказки. Ярослав Зуев
на этого Веллингтона, – сказал Протасов, впрочем, без особой тревоги в голосе, – сейчас точно на хрен вывалится.
– Ты-ты должно быть, имел в виду Ливингстона? – почесав висок, спросил Армеец. Протасов одарил его мрачным взглядом:
– Я опять что-то не то сказал, да, умник?
Ну, ты на-наверное имел в виду пу-путешественника?[40] – с некоторой опаской пробормотал Эдик. Протасов меланхолично пожал плечами, пропуская это замечание мимо ушей. Махнул рукой:
– Ну и пускай себе вываливается. Никто плакать не будет. Не велика потеря, блин. Тем более, нам – так и так крышка.
– П-прекрати, Ва-валерка. Как-нибудь выкрутимся. Прорвемся, не в первый раз.
Протасов долго не отвечал, Эдик даже подумал, что он заснул.
– А куда мне прорываться? – в конце концов осведомился Протасов. Неправдоподобно тихо для себя. – Если у меня, ни флага, ни Родины, блин?
– К-как это, к-к-куда?
– Олька на порог не пустит, после того, что я ей наделал. Да и на хрен я ей сдался, без бабок. Найдет, кому ноги раздвинуть. Да и в город мне нельзя. Или менты закроют, пожизненно, или вообще убьют. Баба с воза, легче коням. И, концы в воду.
– Можно было б, конечно, в гребаный Цюрюпинск податься, – продолжал Протасов еле слышно, словно для себя, – к дяде Грише под крыло, как зема хотел. Так и Вовки теперь нет.
– Валерка… – начал Армеец просто для того, чтобы хоть что-то сказать.
– Ты-то, допустим, к своей Янке подашься, если, ясное дело отсюда выскользнуть повезет. Тем более, что грести до нее недалеко. А куда мне копыта двинуть, а, Эдик?
Они немного помолчали. Протасов делал вид, что спит, Армеец думал о Яне, поражаясь самому себе, как это она вылетела у него из головы, эта замечательная деревенская девушка, такая непохожая на тех, с которыми он регулярно встречался в городе, для поддержания либидо, главным образом. Тех, с которыми он спал, и даже получал при этом удовольствие. На которых тратил деньги, покупая всевозможные шмотки и прочую чепуху, или просто оплачивая услуги по счету в лоб, что гораздо честнее. Теперь, с подачи Валерия, Эдик вспомнил о ней, медсестре из Крыма, выхаживавшей его на протяжении месяца, возможно, подарившей ему вторую жизнь. Чтобы он снова взялся просаживать ее самым бездарным образом. Эдик тоже закрыл глаза, и сразу увидел Яну. Молоденькая медсестра стояла перед ним против солнца, но не заслоняла его, ничего подобного. Она сама сияла, от русых с рыжинкой волос до носков аккуратных белых туфелек, тех самых, что были на ней, когда они виделись в последний раз, потому что он ему приспичило возвращаться в столицу. Он уехал, влекомый, вероятно, тем самым самоубийственным инстинктом, который заставляет дельфинов сотнями выбрасываться на отмели, время от времени. А она осталась. Теперь ему захотелось ее вернуть, во что бы то ни стало. А для этого, для начала, требовалось остаться в живых. «Приказано выжить», в детстве он что-то такое читал, из раздела патриотической литературы, которая призвана воспитывать подростков на героических примерах из прошлого. «Я иду, Яна», – услышал он свой голос, он летел как бы со стороны, она в ответ улыбнулась
Веллингтон Артур, (1769–1852), британский военачальник, фельдмаршал, сражавшийся в Индии с повстанцами, а в Европе – против Наполеона. Вошел в историю вместе с Блюхером как победитель Бонапарта при Ватерлоо. Ливингстон Давид, (1813–1873), врач и гуманист, знаменитый английский путешественник, исследователь Африки. Первым из европейцев достиг озера Нгами, открыл водопад Виктория и вышел к Индийскому океану. Умер в Африке