Купальская ночь. Елена Вернер
соль, – на бегу бросил Костя, крепко держа ее. Они благополучно добежали до низенького забора и, не притормаживая, перескочили его. Здесь сразу начались плодовые деревья, но белое Катино платье было слишком хорошо видно в темноте, и они припустили дальше. Только когда весь этот огород, и еще один забор оказался позади, ребята в изнеможении повалились в траву.
Принцип деления земли в Пряслене был такой же, как и везде: вдоль улицы в ряд шли хаты с дворами, а на задах тянулись разделенные оградами, а иногда и просто межой, узкие вытянутые прямоугольники огородов. Судя по всему, этот был ничейный, заросший травой по пояс. Упав в нее, Катя и Костя оказались скрытыми ото всех.
Месяц, худо-бедно освещавший все вокруг, нырнул за быстро и высоко бегущие тучи, и стало совсем темно, как в гудроне. И все, что Катя чувствовала, кроме отчаянно заходящегося от стука сердца, это ладонь Кости, все так же сжимающая ее ладонь.
– Он стрелял по нам… – ошеломленно бормотала Катя. – Стрелял!
– Солью, он стрелял солью.
– Откуда ты знаешь?
– Ну… Я тут живу. Так что я знаю, – в кромешной темноте по голосу Кости было слышно, что он улыбается.
– Я так испугалась… – призналась она.
– Ну что ты… Разве ты такая уж боягузка[2]? – вдруг пробормотал он почти нежно.
Катя осторожно высвободила руку. Луна выплыла из-за тучи и осияла небо.
– Надо наших найти.
– Эй, – послышался чей-то шепот неподалеку. – Вы где?
– Маркел, ты?
– Ну а кто? – Маркел раздвинул бурьян и бухнулся рядом. – Фух! Вот это мы дали стрекача! Ляньте, у меня вон что…
Он с гордостью подкинул и поймал маленькое зеленое яблочко. Громко укусил его, пожевал с мечтательным видом.
– Кислятина, – и запустил яблоком в кусты.
– Ты сегодня спец по ведрам, а не по яблокам, – усмехнулся Костя. – Как ты в него влетел?
– А я знаю? Вообще не видел ведро это чертово! Понаставили… А дедок-то бойкий. Годы идут, а он все с ружейки своей шмаляет.
Катя не поверила своим ушам:
– Так это он что, не впервые?
– Какой там! – махнул Маркел рукой. – Раза три он точно за нами гонялся, стрелял. Один раз Кольке Серому по заднице попал. Ну это ж соль. Больно и обидно.
И Маркел зычно заржал.
– Тихо ты! – цыкнул на него Костя.
– Да ладно, не боись, не пойдет он сюда. Спать уже ушел.
– Тогда надо возвращаться? – уточнила Катя с опаской. Маркел смотрел весело:
– А двенадцать заборов, все дела, забыла?
Катя вопросительно взглянула на Костю. Тот уже нашел какую-то соломинку и деловито покусывал ее.
– А как же наши? – нерешительно спросила девушка.
– А что наши… Наши там, где мы.
Катя поднялась на ноги, парни тут же подскочили.
– В твоем платье только по заборам лазать… – хмыкнул Маркел, чиркая спичкой и подкуривая папиросу.
– Да,
Боягузка (южнорус.) – трусиха.