Портрет мертвой натурщицы. Дарья Дезомбре
воздух: настоящая дыра. Надо будет открыть мансардные окна – проветрить. В глубине помещения свалены подрамники. Сложены как попало драпировки. Впрочем, ничего лишнего.
Он сразу бросился к столу, где остались лежать еще с прошлого раза наброски. Иногда, он знал это по собственному опыту, достаточно было чуть-чуть подождать, прояснить картинку в голове – и снова взяться за работу. А бывало – редко, очень редко! – что, дав «отлежаться» эксизу пару дней, он смотрел на него свежим взглядом, и он ему – нравился!
Сегодня был как раз такой уникальный случай. Он одним движением поднял жалюзи на мансардных наклонных окнах – в свое время попросил рабочих начать ремонт именно с них и ими же впоследствии и закончить. Свет, даже слабенький, зимний, лился сверху, будто из трех колодцев. Каждый угол чердака осветился и преобразился, обретя четкость и значительность интерьера, как у малых голландцев. Он встал под один из световых потоков и с жадностью схватил эскизы. Медленно начал перебирать: кисти рук, грудь, поворот головы, движение плеча, шеи. И удовлетворенно хмыкнул: отлично. Просто отлично.
Он потер, разогревая, ладони, достал новый лист, прикнопил к планшету, с удовольствием проведя рукой по еще не тронутой бумаге. Хорошо бы взять тонированную, но и такая, белая, крупнозернистая, подойдет. Вынул потрепанную коробку с сангиной: внутри перекатывались красновато-коричневые мелки.
И стал ждать: напротив в углу зашевелилась гора тряпья, из нее показалась сначала растрепанная голова, а потом – и все остальное.
– Я принес поесть, – сказал он спокойно. Он был уверен, что она уже учуяла запах жареной курицы. – Но сначала поработаем.
– Пожалуйста! – услышал он тихий голос и поморщился. – Отпустите меня! Я скажу, где мои деньги! Я на квартиру себе копила. Они спрятаны…
– Тссс… – прервал он ее нетерпеливо. – Садись. Да не держись ты за одеяло! Здесь тепло. «Даже душно – подумал он. – Пока она ест, открою окна, проветрю».
И скорее почувствовал, чем услышал, как она всхлипывает. Дурища! Черт возьми, как же они ему надоели! Сейчас лицо опухнет, и что с этим делать? Пережидать еще полдня? Он выдохнул и попытался доброжелательно улыбнуться:
– Ну, ты что? Перестань капризничать, девочка. Мы с тобой уже почти закончили. Скоро будешь дома.
Маша
Она вскочила от перезвона будильника, который завела вчера – впервые за несколько месяцев с некоторым удовлетворением. Альбом с репродукциями Энгра шмякнулся на пол.
Мама заглянула в комнату, в фартуке поверх костюма:
– У тебя звонил телефон: ты его оставила в прихожей. Думаю, твой капитан. Но сначала поешь – я сделала гренок. Тебе с сыром или с вареньем?
Маша повела носом и почувствовала, как рот наполняется слюной.
– С вареньем и со сметаной! – крикнула она вслед убежавшей на кухню переворачивать гренки матери. И поскакала в ванную.
Маша ела гренки, обмакнув их, как в детстве, в божественный в своей простоте соус: варенье и сметана. Пятьдесят на пятьдесят. Мать сидела напротив молча, по-деревенски подперев подбородок рукой, и с нежностью