Нелюбимая Дженни. Виктория Мальцева
в глаза и сказал:
– Давно ждёшь?
– Не очень.
Это было чистейшим враньём: прождала я его больше двух часов, потому что именно в тот день их с Лейфом состязания по покорению баскетбольного кольца затянулись как никогда. А может быть, он заметил меня с площадки с самого начала и догадался, что явилась по его душу, потому и тянул. А если рассуждать глобально, то ждала я его уже как минимум пару лет. И если совсем уж честно, то с первого класса.
3
Официально познакомившись, мы сразу срослись: интересами, взглядами, душами. В нас был один ритм и одна волна одной частоты. Наши матери подружились, а отцы стали вместе делать деньги. А мы росли дальше и ходили в одну школу. Я бы сказала, что не расставались, но кроме наших игр и бесед существовали ещё уроки, спорт и дополнительные языки, коими нас мучили наши матери.
С десятого по двенадцатый класс Кай был самым высоким и самым красивым мальчишкой в школе, девчонки заглядывались на него, а он не отрывал глаз от моих соломенных кудрей. Однажды кто-то назвал меня Гердой, а я млела от того, что желанный для всех Кай – мой. Он перестал быть изгоем и неожиданно обнаружил весёлый и лёгкий нрав, но при этом сохранил острый ум, пресловутое упорство во всём, к чему бы ни прикасался, и непоколебимое достоинство. Кай рос мужчиной, для которого «честь» была не последним словом в лексиконе.
Чем старше мы становились, тем больше нас притягивало. Мы были уже не друзьями, а влюблёнными. Настолько ранними, что правоохранительным органам лучше не знать. Мне повезло, Кай и в максимально деликатных вопросах проявил ум и образованность: ни в пятнадцать лет, ни в последующие семь, что мы были парой, я так ни разу и не стала посетительницей женской консультации по причине нежелательной беременности. Он знал, что делал, и нёс за это ответственность.
Теперь же я часто мечтаю о том, чтобы он хоть раз ошибся, а мне хватило бы ума его ошибку не убить. Сохранить. Но всё это только мечты, а жизнь пишет свои сценарии. И часто непредсказуемо.
Его мать всегда была на моей стороне. Она настолько самоотверженно противостояла ЕЙ, так изобретательно бойкотировала, часто незаслуженно, что однажды даже моё чувство справедливости восстало:
– Нам было по двадцать два. Вечеринка в мой День Рождения, его не было – работал, а я злилась, что не освободил главный день в году для меня. Напилась и совершила глупость – изменила. Он не простил.
Она уставилась на меня подозрительно застывшим взглядом:
– И что? Не ты первая, не ты последняя. Дура, что сказала ему! Все изменяют. Изменяют ВСЕ! Этот мир построен на изменах!
– Мы доверяли друг другу и никогда не врали. Не было между нами лжи. Никогда. Он заслуживал знать.
– Ничего он не заслуживал! Думаешь, у моего сына других девок не было? Я уверена, что были! Себе они всегда прощают эту маленькую слабость, но только не нам! Уж поверь венерологу с тридцатилетним стажем!
– Никого у него не было. Он всегда был повёрнут на верности. А я