Урожденный дворянин. Защитники людей. Роман Злотников
нормальных, кто препоны чинить вздумает, спросим в полной мере – с каждого в отдельности. Никогда об этом не забывайте.
Морозным и пронзительно солнечным было это ноябрьское утро. И хоть снегом еще даже и не пахло, но все вокруг: и до звона промерзший асфальт, и уличное всецветное трескучее мельтешение, и яркое-яркое, необычайно голубое, словно южное море, небо – все казалось праздничным, как в предновогодье. И даже удивительно стало Игорю Двухе, пару минут назад шагнувшему за толстенную металлическую дверь пропускного пункта саратовского СИЗО-1 – из тюрьмы на волю шагнувшему, – что прохожие, суетливо пробегавшие под бурыми стенами, нисколько окружающего их великолепия не замечают. Ну да, впрочем, прохожим этим не пришлось полтора месяца провести в тесной камере, где вонючий воздух так плотен, что хоть горстями его загребай ко рту, чтобы вдохнуть…
Двуха, ощущая, как слегка кружится голова, прошел несколько шагов до стеклянного короба автобусной остановки. Огляделся. И тут только сообразил, что не видит никого из своих.
«Нормально, а? – чувствуя, как понемногу меркнет праздничность, проговорил мысленно Двуха. – Если меня последним из парней выпустили, так и встречать не надо, что ли?»
Он еще раз прошелся взглядом по ряду припаркованных у остановки автомобилей. Почти все – пустые. И еще пара такси. У одного, кстати, торчал тип вида настолько диковато-неожиданного, что на него даже оборачивались прохожие.
Это был мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, крупный, очень тучный, облаченный в черный кожаный плащ, поблескивающий на солнце подобно рыцарскому доспеху. Под плащом виднелась пиджачная пара – ослепительно белая, как песок тропического пляжа. Мужчина был обрит наголо и на лбу сбоку имел красно-коричневое пятно – то ли родимое, то ли от давнего ожога. Но более всего в глаза бросалась борода – шикарная, смоляно-черная, раздвоенная, с вкраплениями благородной седины. Словом, мужчина выглядел так, как мог бы выглядеть Михаил Сергеевич Горбачев, если бы тому вдруг в самый последний момент отказали в получении Нобелевской премии, по каковой причине он бы разуверился в западнических своих идеалах и обиженно проникся патриотическими, с уклоном в монархизм, идеями.
Мужчина в плаще, заметив, что Двуха на него уставился, воткнул в парня ответный взгляд… И вдруг радостно встрепенулся, замахал руками.
– Игорь?! Анохин?! Двуха!? – завопил он на всю улицу. – Иди скорее ко мне, мой родной!
Не дожидаясь, пока оторопевший Двуха двинется с места, мужчина сам бросился к остановке, широко раскинув руки для объятий.
– Аккуратней, мужик, ты чего?.. – закряхтел облапленный Игорь, безуспешно пытаясь отвернуть лицо от колючей бороды. – Чего тебе от меня надо?..
Мужчина, отпустив Двуху, отступил на шаг:
– Как это – чего?.. Ах, да! – засмеялся он. – Мы ж с тобой не знакомы! Позволь представиться: Виктор Гогин. Гога, то бишь. Олег попросил тебя встретить…
– Гогин?.. – удивился Двуха. – Тот самый? Который писатель? Который поджигал себя, чтобы детский дом