Святая с темным прошлым. Агилета
чтобы высоко взлететь в жизни? Добавьте к этому живой, общительный характер, популярность среди друзей и обаятельную внешность, и вам останется лишь завистливо вздохнуть.
Чины и должности одна лучше другой сыпались на Михайлу золотым дождем. Немало способствовал тому его отец, но таланты самого юноши были бесспорны. Под чьим бы началом он ни служил, командиры давали о нем самые блестящие отзывы, особенно отмечая служебное рвение и беспримерную храбрость. Адъютант генерал-губернатора в четырнадцать лет, капитан – в пятнадцать, подполковник – в двадцать четыре… Непрекращающиеся войны с Турцией за выход к Черному морю весьма способствовали продвижению молодого человека по службе.
И тут… Михайла увлекался театром еще со школы, но посвятить себя игре на сцене, разумеется, не мог. Возможно, в наши дни он и стал бы неподражаемым комиком, потеснив в популярности и гонорарах Джима Керри, но во второй половине восемнадцатого века профессиональные актеры находились на задворках общества. В то время как наш одаренный и родовитый красавец собирался взирать на социум с самой вершины социальной лестницы. Однако, делая карьеру на полях сражений, он не мог подавить в себе склонности к лицедейству и постоянно ее обнаруживал. За два года до описываемых событий, служа на юге под командованием Петра Румянцева (талантливого генерала и, по слухам, внебрачного сына Петра Первого), Михайла позволил себе дерзкую забаву. Умея блестяще имитировать походку, манеры и голос своих сослуживцев, он однажды в дружеском кругу передразнил самого главнокомандующего. Передразнил не со зла (он искренне уважал своего командира и впоследствии отзывался о нем, как о достойнейшем полководце), а желая лишь блеснуть перед товарищами. Однако взбешенный Румянцев тут же перевел наглеца из штаба в строй, во 2-ю Крымскую армию.
Это был тяжелый удар по самолюбию молодого офицера. До сих пор судьба лишь ласково гладила его по голове да преданно заглядывала в глаза. Поэтому Василиса, сама о том не подозревая, задела в его душе больную струну. И результат встречи со столь проницательной «пустынницей» оказался непредсказуемым для двадцатишестилетнего подполковника.
XVI
«…Со страстию, что он во мне возбудил, и не надеялась я бороться. Чаяла лишь одного: увидеть его вновь, столь желанного, подле себя, припасть к его груди и забыться в его объятиях…»
Едва улеглась на дороге пыль, поднятая буланым офицерским конем, как принялась Василиса ждать. Ждать возвращения взволновавшего ее гостя. И откуда взялась в ней столь твердая вера в то, что видятся они не в последний раз? Но ведь верила, и ждала, как если бы, уезжая, дал он ей обещание появиться вновь.
Боялась лишь одного: что застанет он ее в момент возвращения в неуборе. Ревностно принялась чинить изодранный свой сарафан, благо иголка с ниткой у нее имелись, и зашила прорехи так, что углядеть их стало невозможно.