В году 1238 от Рождества Христова. Виктор Дьяков
от зари до зари. Конечно, содержание сотни тяжелым бременем ложилось на вотчину Милована, но иначе было нельзя. Если бы он не служил в великокняжеском войске и этой последней вотчины его наверняка под каким-нибудь предлогом лишили.
– Будь и ты здоров, Ждан. Сколько раз тебе говорил, не величай меня князем. Не ровен час кто-нибудь донесет Великому Князю, а он этого очень не любит, князьями величать можно только его и его родню, сам знаешь, – в очередной раз, как бы мимоходом, пожурил своего наставника Милован.
– А я тебе Мил, скажу, как всегда говорил, ты князь для нас, а про донос… Кто здесь доносить-то будет, тут все вокруг свои, а соглядатаи воеводские они на том берегу остались, – не сомневался в своей правоте Ждан.
– Ладно, ладно… не для споров позвал я тебя. Совета спросить хочу, – Милован кивнул на грубо сколоченные из тесанных бревен скамейку, приглашая Ждана присесть.
– Чего ж не присоветовать, можно. Говори князь, – Ждан уселся на лавку.
Милован подкинул березовых поленьев в выкованную в киверической кузне походную печку, служившую не только источником тепла, но и в некоторой степени света:
– Не верю я, что татары сюда не идут, хоть наша разведка их и не видала. Чую я они где-то здесь не далеко. А ты как думаешь?
Ждан не спешил отвечать. Ему стало жарко в его шерстяном шабуре. Он снял его и остался как и Милован в колонтыре, кожаной длинной рубахе с нашитыми железными пластинами. Раздумывая, он почесывал свою широкую лопатообразную бороду:
– Знаю я Мил не более твоего. Но думаю, правильно сделал, что сотню из деревни увел. Если татарва нагрянет, они тут нас могут и не найти. А с полком мы там верняк пропадем, особливо с таким воеводой как Дорож.
– Да не так все оно. Думаешь, я специально сюда схоронился, чтобы вместе с полком не пропасть? Наоборот, я вперед вышел, чтобы случай чего татар встретить и полк зарань упредить, – с некоторой долей возмущения попытался опровергнуть не совсем благородные домыслы Ждана Милован.
– Как не так, все оно так. Вот ты разведку посылал, они за двадцать верст бегали, а ни то что татар, вообще никого не встретили, даже сбегов не видали. А чем это говорит?… О том, что татары нас тут плотно обложили, что ни один сбег сюда не смог дойти, не пропускают сюда никого они, – довел свое видение ситуации Ждан.
– Вот оно как. А ведь ты пожалуй верно зришь, – желавки заходили на аскетичных скулах Милована. – Если как ты говоришь, обложили, то они не с одной, а со всех сторон могут нагрянуть… Что делать-то будем?
– Я тебе свое слово сказал, а что делать не мне, а тебе решать, ты князь.
На этот раз Милован не стал упрекать Ждана за именование его фактически давно утраченным его предками титулом. Он в раздумье морщил лоб, явно не находя однозначного решения:
– Назад реку перейти, чтобы вместе с полком, а не порознь быть?… Или лучше здесь тихо как мышь под веником сидеть, чтобы татарва не заметила, мимо