За что? Моя повесть о самой себе. Лидия Чарская
С Катиш я стала учиться прилежнее. Вот только сегодня мне что-то не везет. Но я знаю, отчего это. К нам приехали кузины, бывшие институтки, Оля и Вера Соснины. Оля – подруга Катиш по институту, Вера – бывшая «павлушка», воспитанница Павловского института, то есть такая же, какой вскоре стану я. Они обе такие жизнерадостные, веселые. Они весь дом наполнили своими молодыми голосами. С тех пор, как они приехали, стрелки-офицеры проводят у нас целые дни. Даже Хорченко отстал от меня и перестал меня дразнить своей невестой и не отходит от Веры, стройной белокурой девушки с бойкими глазами и с такой толстой косой, что все невольно ахают, когда видят ее.
Оля совсем другая. Есть что-то меланхоличное в ее томных серых глазах, в грациозных, размеренных движениях. Вера – хороший боец, разбойник; Оля же очаровательна своей женственностью. Я ужасно люблю их обеих!
Вот они ходят по саду. Вера хохочет и закидывает назад голову, и без того отягощенную ее гигантской косой. Оля улыбается, и ее нежный голосок звенит по всему саду. Я знаю, о чем они говорят: сегодня бал в белом доме, и все они едут туда: и тетя Лиза, и кузины, и Катиш. Солнышка не будет. Он уехал в Гатчину с визитом к родителям этой противной Нелли Роновой. Он приедет завтра, а пока… О, эти надоевшие причастия и деепричастия!..
– Ага! Вы еще учитесь, маленькая мученица! – заглянув к нам в сиреневую беседку, говорит Хорченко. – Да бросьте вы ее терзать, Екатерина Сергеевна! – просит он, умоляюще глядя на мою воспитательницу. – Вы уморите девочку! Смотрите, позеленела вся…
– Неправда! – защищает меня Вера. – И вовсе она не позеленела, а по-прежнему розанчик! Целуй меня, душка!
Я чмокаю Веру, а заодно и Катиш.
– Учиться больше не будем? – говорю я голосом, в который вкрались все семь умильно-ласковых нот разом.
Против этих ласковых нот Катиш не устоять ни за что на свете! Грамматика захлопнута, и я, наконец, вместе со своей гувернанткой присоединяюсь к веселой компании.
– А вы знаете? Вчера ночью квартиру Сумарокова ограбили! – говорю я, задыхаясь от нетерпения рассказать обо всем, что узнала сегодня утром, и во всех подробностях, но оказывается, офицеры уже все знают.
– Безобразие! – возмущается Ранский. – Произвести дерзкую кражу под самым носом у воинской части!
– Наша дача еще глубже в парке стоит… чего доброго… если… – нерешительно говорит Оля.
– Ax, какая ты трусиха! Ведь у дяди Алеши семь ружей, и все заряжены! – говорит веселая Вера и тотчас же прибавляет, задорно блеснув глазами: – Ах, это ужасно интересно: воры! Я бы хотела на них посмотреть…
– Ну, уж подобного мнения я разделить не могу, – вырвалось у меня.
После обеда Катиш, Вера и Оля стали одеваться на бал.
Ах, какие они хорошенькие! Я не могу налюбоваться ими! Bepa – вся в бледно-розовом, светлая и сияющая, настоящее воплощение весны. Оля – вся в голубом, точно осененная нежным сиянием весенней ночи. А моя милая Катиш – в скромном белом платьице, с гладко причесанной черной головкой – настоящая