Исповедь не бывшей монахини. Ольга Ильиных
и чуть не упала в обморок, матушка подозвала Римму и в очередной раз обвинила её:
– Ты видишь, что происходит с дочкой из-за тебя, у неё бес в глазах. Смотри, как твоё нерадение, брезгливость отражаются на ребёнке.
Разговаривать со своей девочкой Римма могла очень редко. Если где-нибудь случайно она видела её, пыталась обнять или пообщаться с ней, то девочку потом за это наказывали. Поэтому следующий раз, когда Римма опять пыталась обнять дочь или что-то сказать ей, девочка убегала и кричала матери:
– Не надо, мама, меня потом накажут.
Что Римма могла возразить на слова игуменьи? Конечно, ничего, ведь возражать недопустимо. На возражение матушка имела один ответ: «КТО СПОРИТ С НАСТАВНИКОМ – В ТОМ САТАНА». Подтвердить, что в тебе сатана, никто не решался.
Однажды на службе Казанской Божией Матери, матушка позвала мать Арсению и очень долго с ней разговаривала. Матушка обвиняла её в тесных отношениях с рясофорной послушницей Ириной. Это уже повторялось не в первый раз, но в этот день разговор был очень серьёзный. Матушка узнала, что мать Арсения игнорировала её предупреждение о блудных отношениях и всё-таки продолжала общаться с запретным плодом, а кто-то в помыслах сообщил об этом прецеденте матушке.
Мать Арсения исповедалась под матушкиным присмотром, а затем ей позволили причаститься. После трапезы всем объявили собраться в игуменском холле. Это помещение представляло собой большой зал с бордовыми шторами, расписанными стенами в евангельской тематике, с портретами афонских старцев, патриарха и калужского владыки. Сёстры принесли стулья и расставили по рядам.
Собрание было посвящено матери Арсении. Она вышла на середину холла, как на сцену, уже без формы, как послушница. Она плакала, была угнетена эмоциями, стояла перед всеми, склонив голову вниз, и, как ребёнок, рассказывала о своей «блудной» связи с Ириной. Матушка ещё раз всем напомнила эту поучительную историю, что из-за блудной связи матери Арсении и Ирины случился пожар в скиту.
– Это произошло из-за того, что они нарушили благословение, – закончила она.
Мать Арсения просила у всех прощения и, как побитый щенок, вышла из холла. Вечером была всенощная. Я стояла недалеко от входа в храм в стасидии (храмовое сиденье в греческом стиле). Я увидела, как мать Арсения зашла в церковь, но через несколько минут она стремительно вышла. У меня в голове почему-то промелькнула мысль, что она уйдёт из монастыря.
Я долго ждала, когда она вернётся, но её не было, и от этого мне было тревожно.
В монастыре старшая сестра, обычно помощница благочинной, проверяла по списку всех сестёр, чтобы никто не опоздал и не отсиделся в келье во время службы. Исключение составляли сёстры, которые были на послушании. Помощницей благочинной временно назначили мать Марию. Я подошла к ней и сказала своё предположение о матери Арсении. К концу службы её начали искать, но монахини уже нигде не было. Она ушла из монастыря.
Летом меня вновь отправили на коровник