Мирелла. Флор Веско
помогла вскинуть на шею кожаную лямку, чрез меру длинную для щуплых детских плеч. На концах ее висело по большому деревянному ведру. Поперечина удерживала их равновесно, враспор.
Пан не медля приступил к трудам под надзором Миреллы, сопроводившей его к реке. Бедвика было не видать.
– Смотри берегись, Везер бурлив, – предупредила Мирелла. – Коли упадешь – не вылезешь.
Мирелла показала, как становиться на колени, дабы не сверзиться в бурные воды.
И, наполнив ведра, они двинулись назад. Мирелла указала ему границы его участка. Малец с трудом поспевал за ней.
К середине дня Мирелла порешила наполнять ведра свои по самый край, когда у Пана они налиты были лишь до половины. Так на двоих воды выходило вроде обычного. Но, невзирая на это, мальчонка на каждом шагу спотыкался с усталости.
– Знаю, что тебе нужно, – сказала Мирелла. – Ты должен разучить песнь водоносов.
И стала напевать:
Вирелэ[3] водоносов
С ведра вода
Туда, сюда.
Тащите бочки и горшки,
Тазы, котлы и котелки
С ведра вода
Туда, сюда.
Тяните кружку, ковш, стакан,
Бутыль, бадью, ушат и жбан.
С ведра вода
Туда, сюда.
Они зашагали в такт песне.
Пан слушал, как свежо, ладно звучит Миреллин голос, и чувствовал, что дух его крепнет. Ему чудилось, будто коленца песни пособляют ему идти.
– Эй! – воскликнула она вдруг, прервав песнь. – Что-то не слышу, как ты подпеваешь.
Пан пробурчал, что не умеет петь, ему милее слушать. Да и дыхание бы не сбить. Мирелла держалась противного мнения:
– Всяк петь умеет, – отрезала она. – Разве учил меня кто? А пою, сам слышал. Звуки – они сами собой идут.
И она встала пред мальцом, чтобы он лучше уразумел ее слова.
– Когда отрядили нас на водоношение, бургомистр назначил нам особый крик. Должно нам было кричать: «Вода! Вода!» – всякий раз, как на иную улицу свернем. – Лицо ее брезгливо скривилось. – Тогда я напев этот и выдумала. И все прочие водоносы тоже его поют. Так что и ты должен петь, раз в водоносах ходишь!
Дабы не осердить ее, Пан принялся подпевать. И вскоре сам подивился чуду: с песней и впрямь ноша легчает. Когда подхватывал он запев с Миреллой на пару, то и нога ступала в такт, и ведра колыхались согласно, и вода в них словно теряла в весе.
И всё же, когда в церкви зазвонили вечерню, он ощутил такую немоготу, что едва не рухнул наземь. Все члены его были разбиты, истерзаны, надсажены. И дух, и ноги подкашивало так, что на каждом шагу он ждал обморока. Слишком тяжелы были труды для нежных его годов.
– Крепись! – окликнула его Мирелла. – Сей час домой придем.
Домом звала она большой сарай, прежде служивший конюшней. Член магистрата переназначил его в общую ночлежку. Водоносы спали здесь на подгнившей соломе, спиной ко всем сквознякам. Трухлявые, источенные червем доски разошлись и пропускали зимний холод, летний зной,
Здесь и далее автор использует названия французских средневековых стихотворных, песенных и музыкальных жанров, но делает это вольно, часто без строгого соответствия их исторической форме.