Ахульго. Шапи Казиев
и полно сил. Его благородное умное лицо выражало несокрушимую волю и вместе с тем доброту. Борода его уже начала седеть и была слегка окрашена хной. Голубые, со стальным оттенком глаза Шамиля были слегка прикрыты, как будто он читал молитву.
Позади имама ехали его ближайшие помощники. Юнус из Чиркея гордо держал над собой знамя имама – простое белое полотнище. Знамя цвета чистоты, цвета ихрама – одеяния, в котором совершают хадж, было украшено арабской надписью «Во имя Аллаха милостивого, милосердного». Рядом ехал телохранитель Шамиля – молчаливый гигант Султанбек из Дылыма.
За ними следовало около сотни отборных джигитов – гвардия имама. Они составляли костяк его регулярных войск, еще немногочисленных, но правильно организованных и отлично вооруженных.
Шамиль возвращался в свою резиденцию из долгого похода. Это была не военная операция, но была важнее многих битв. Имам был в колеблющихся аулах, убеждая горцев объединиться в единую несокрушимую силу, с которой придется считаться и отступникам, и продажным ханам.
Это была непростая задача. Вольные общества, объединявшие десятки аулов, не спешили признавать чью-либо власть. Каждый аул жил по своим законам, а независимый характер горцы впитывали с молоком матери. Но с тех пор, как в горах появились царские солдаты со своими пушками, независимость даже вольных обществ была сильно поколеблена, а ханы стремились расширить свою власть и сломить всякое сопротивление.
– Засучите рукава для установления закона Милосердного и устранения наущения дьявола, – наставлял Шамиль.
– Знайте, что мы никому не причиним вреда за грехи и упущения, бывшие в прошлом. Аллах помилует вас, если вы отныне примете шариат, а если не примете, то у меня будет ко всякому, кто противится Аллаху и его посланнику, враждебное отношение, которое не изменится, пока я не одержу верх или буду убит.
В этом походе Шамиль совершил и дело особенной важности. Имам выкупил у одного общества брошенный аул и отдал его вместе с землями мухаджирам. Это были люди, не желавшие жить под властью царских крепостей, ушедшие к Шамилю от ханов. Были среди них и беглые солдаты, измученные муштрой, и казаки, не желавшие воевать с кунаками-горцами, и поляки, сосланные на Кавказ после подавления Польских восстаний.
Поселяя перебежчиков на новом месте, Шамиль говорил местным джамаатам:
– Знайте, что те, которые к нам перешли от русских, являются верными нам, поверьте и вы им. Эти люди – наши чистосердечные друзья. Создайте им все возможности к жизни.
Перебежчики появились в горах уже давно. Многие стали настоящими горцами, женились, заводили семьи. А в военных делах были незаменимыми разведчиками, инженерами, умели составлять карты, чинили трофейные ружья и понимали в артиллерии. И бились они до последнего, потому что прощения от прежнего начальства не ждали.
Шамиль придержал коня, чтобы полюбоваться открывшейся перед ним величественной панорамой. Это было то самое место, где две большие